Закон выживших - Дмитрий Силлов

– Это наша главная лаборатория, – пояснил Максим, выйдя из кабины и показывая на пятиэтажное здание, ничем не отличающееся от других – разве что окна первого и второго этажа были заделаны кирпичом. – Поскольку выбирать тут не из чего, здесь же и центр управления городом, и моя резиденция. Удобно. Проснулся – и ты уже на работе.

Максим рассмеялся.

Он вообще всегда был веселым парнем, таким его Богдан и помнил все эти десять лет. Но, как ни странно, конченые уроды умеют смеяться так же беззаботно и заразительно, как и хорошие люди. Поэтому дружелюбная, открытая улыбка не показатель того, что перед тобой замечательный человек, не думающий о том, чтобы всадить в тебя нож, когда ты повернешься спиной.

Внутри резиденция Максима роскошью не блистала. Везде царил скупой официальный минимализм времен СССР.

Стены, крашенные в зеленый защитный цвет.

Под ногами – вытертый паркет.

Когда-то белый потолок изуродовали ржавые пятна сырости…

В холле при входе стоял угловатый стол с дисковым телефоном. За столом сидел дежурный в советской военной форме с пистолетом на поясе, который, увидев вошедших, вскочил, приложив выпрямленную ладонь к фуражке.

– Вольно, – лениво махнул рукой Максим, и дежурный четко, словно заведенная кукла, уселся обратно. Ни одного лишнего движения. Богдан про себя отметил, что и лицо у дежурного было как у восковой куклы. Ни морщинки, ни родинки, гладкое, словно вылепленное из воска.

Богдана провели коротким коридором, оканчивающимся двумя бронированными створками, которые выглядели намного солиднее, чем ворота при въезде в город. Максим приник к маленькому круглому окошку в одной из створок, похожему на дверной глазок, – и две половинки бронированной раковины начали медленно раздвигаться в стороны.

– Сканер радужной оболочки глаза, наша разработка, – похвастался Максим. – Никакого ключа не надо.

– И сколько глаз для этого пришлось удалить у подопытных? – поинтересовался Богдан.

– Да брось, не так уж много, – махнул рукой Максим. – Что значат чьи-то глаза и жизни на пути к великой цели? Это просто расходный материал, не более того. Знаешь, что такое закон выживших?

– Нет.

– Выжив однажды, выживать и дальше любой ценой. Что мы и делаем. Совсем скоро мы выйдем отсюда, неся этому насквозь прогнившему миру наши достижения, и поверь, никто не спросит, какой ценой мы их получили. Главное – результат, остальное неважно.

Створки наконец распахнулись, и Максим сделал приглашающий жест.

– Прошу в нашу главную лабораторию.

Он явно издевался, демонстрируя показное дружелюбие, что по отношению к связанному бывшему другу выглядело со стороны довольно мерзко. Тем более что, судя по всему, Максим вёл Богдана на верную смерть. Да уж, людям свойственно меняться со временем. Проходят годы, глядишь – а перед тобой словно другой человек. Лицо вроде то же, а – другой. И крайне редко бывает, что этот другой лучше прежнего. Гораздо чаще случается наоборот…

Такие мысли бродили у Богдана в голове, когда он шел мимо приборов разных размеров и совершенно непонятного назначения. Некоторые громадные панели с кнопками, стрелками, рычагами и индикаторами поражали размерами, другие удивляли обилием проводов и трубок, по которым текли разноцветные жидкости. Третьи были вообще ни на что не похожи – какие-то сферы, висящие в воздухе, возле которых колдовали люди в белых халатах с совершенно безучастными лицами.

Да уж, это было истинное царство науки… которая не останавливалась ни перед чем во имя достижения результата.

Пройдя еще немного дальше, Богдан увидел жуткую картину.

Возле одной из стен стоял автоклав в виде колонны высотой метра два, заполненный какой-то жидкостью на три четверти. Внутри этого стеклянного гроба находился огромный человек с гипертрофированной мускулатурой, туловище которого было рассечено вдоль, от шеи до паха. Внутренности несчастного, выпущенные наружу, свободно плавали в жидкости. Причем они работали! Легкие сокращались, сердце билось, кишки судорожно подергивались. Живой анатомический атлас с глазами, полными боли. Несчастный проводил процессию взглядом, от которого у Богдана мурашки побежали по коже…

Но это было еще не все.

Далее стоял ряд похожих колонн, внутри которых тоже находились люди…

Люди ли?

Вряд ли.

Скорее, чудовища, в которых их превратил безумный гений, что шел сейчас рядом с Богданом, улыбаясь, словно ребенок, который снова оказался в комнате, заполненной его любимыми игрушками.

В одной из колонн плавал монстр, одновременно похожий и на человека, и на осьминога. Лысая пупырчатая голова, глаза без век, рот с окостеневшими губами, больше похожий на клюв. Конечности гибкие, длинные, покрытые бляшками, смахивающими на присоски.

В другой находился донельзя исхудавший человек, похожий на живую мумию. Кожи на нем не было, живой скелет словно веревками был опутан тощими мышцами. Видимо, с данным экспериментом были какие-то проблемы, так как тело несчастного покрывали множественные язвы и нарывы.

Там было много других колонн, но Богдан больше не стал разглядывать их содержимое, предпочтя смотреть себе под ноги.

– Раньше ты был менее впечатлительным, – заметил Максим. – Что делать, наука требует жертв. Сейчас в стенах моего научного комплекса страдают единицы, но зато потом миллионы людей смогут позволить себе улучшения, о которых они даже мечтать не могли! Свободно плавать в глубинах океана, летать без помощи механизмов, подобно птицам, мгновенно изучать иностранные языки – да что языки? За один короткий сеанс получать разом все знания человечества! Наш мозг способен вмещать невообразимое количество информации, а мы пользуемся лишь жалкой его частью…

– Фашисты примерно так же рассуждали, когда проводили свои исследования на заключенных концлагерей, – сказал Богдан.

Улыбка сползла с лица Максима.

– Вот только не надо мне мораль читать, – произнес он голосом, из которого моментально испарились все нотки показного дружелюбия. – Люди ежедневно убивают тысячи животных ради еды, вырубают леса, отравляют природу технологическими отходами. И никто не вспоминает о загубленных жизнях. Но сто́ит только над одним из них провести научный эксперимент, как сразу поднимается морализаторский вой – как же, на представителя вершины пищевой цепочки посмели посягнуть.

– У каждого убийцы есть свое оправдание, – сказал Богдан. – Один мир зачищал от тех, кто, по его мнению, не достоин жить, второму просто нужны были деньги, третий научный эксперимент проводил ради блага всего человечества. И сколько бы слов ни было сейчас сказано, всё равно ты садист и убийца.

– Пусть так, – пожал громадными плечами Максим. – Мне всё равно, что обо мне думают другие. У меня никогда не было желания бесцельно убить кого-то. Поверь, я буду только счастлив, если после сегодняшнего эксперимента ты останешься в живых.