История русской рок-музыки в эпоху потрясений и перемен - Джоанна Стингрей

как на иголках; в голове, наслаиваясь друг на друга, крутились бесконечные идеи и мысли. Иногда я просто ощущала пылающий внутри где-то между ребрами огонь и непреодолимое желание что-то сделать. Не так ли, подумала я, чувствует себя Сергей, когда бродящие в нем музыка и идеи перерастают в цунами, совладать с которым он уже не состоянии. Red Wave я стала осознавать как главное дело своей жизни, но охватывавшие меня гордость и счастье шли рука об руку с тревогой и опасениями – а почувствуют то же, что чувствую я, и другие? Поначалу название «Красная волна» было всего лишь намеком на мать-Россию, но со временем оно стало значить для меня куда больше. «Красная волна» стала олицетворением наших крови и пота, вложенных в этот осязаемый, реальный символ человеческой солидарности.

Глава 18

Пограничье

Весной 1986 года позвонила агент ФБР Бетси Кордова и попросила о встрече.

– Мне лестен ваш интерес ко мне, – довольно холодно говорила я в трубку. – Но с момента нашей с вами последней встречи ничего не изменилось. Я по-прежнему езжу в Россию ради русского рока. На самом деле я издаю здесь в Америке альбом с записями русских музыкантов – хочу помочь нам всем лучше понимать русских.

Но она была настойчива, и в конце концов я согласилась встретиться с ней в ресторане Hamburger Hamlet[89] на Доуэни Роуд в Западном Голливуде. Я и так уже с трудом удерживалась на поверхности мутных кремлевских вод, и мне только не хватало попасть еще и в черный список американского правительства. С каменным выражением лица и скрещенными на груди руками я уселась за липким столом в коричневой кабинке. Меньше всего на свете мне хотелось сейчас отвечать на навязчивые, въедливые вопросы агента Кордовы.

– На самом деле в этом нет никакой необходимости, – раздраженно произнесла я прежде чем она успела открыть рот. – Честно говоря, мне совсем не хотелось с вами встречаться и ставить под угрозу получение визы на поездку в Ленинград, если Советы вдруг прознают, что я общаюсь с ФБР!

Ее, совершенно очевидно, меньше всего волновали мои тревоги о том, что могут подумать обо мне в России. Как скаковая лошадь с шорами на глазах, она видела перед собой только одно: возможную шпионку, работающую на врага. И еще одно сравнение пришло мне на ум: вратарь, упрямо отказывающийся покидать ворота даже тогда, когда игра уже закончена. Короче, бесила она меня страшно.

– Простите, но говорить нам не о чем. Я уже сказала вам, что занимаюсь только музыкой. – В качестве доказательства я вытащила из сумки конверт от Red Wave и швырнула его на стол перед ней. – Я пытаюсь что-то изменить в лучшую сторону, а такие, как вы, мне только мешают.

С непроницаемым лицом она тщательно изучила конверт.

– Вы можете мне это дать? – наконец произнесла она.

Я выхватила конверт у нее из рук.

– Пластинка появится в продаже в магазине Tower Records уже через несколько недель. Сможете купить ее там.

Я чувствовала нервозность от напряженной работы над альбомом в сочетании с досадой на власти – что советские, что американские, – которые были не в состоянии оценить, что мы делаем. Если ФБР пытается таким вот «тонким» образом обвинить меня в шпионаже на иностранное государство, то я отказываюсь дальше продолжать эти игры. Держа в руках упакованный для меня пакет с несъеденным гамбургером, я вышла из Hamburger Hamlet с дурным привкусом во рту.

Спустя почти двадцать лет я запросила и получила на руки свое дело в ФБР. Там указывалось на мое нежелание встречаться с агентами, а моя скрытность во время произошедшей-таки встречи в ресторане Hamburger Hamlet и уж тем более мои бесконечные поездки в Россию трактовались как возможное доказательство моей приверженности СССР.

«Теоретически нельзя исключить возможность того, что Филдз уже сотрудничает с советскими властями. У нее самой нет доступа к секретным документам, но ее родители и ее отчим – люди политически влиятельные и активные. Мать Филдз рассказала, что за неделю до нашей встречи им домой звонил сенатор Кеннеди», – читала я вслух, не веря своим глазам. – Что за чушь они пишут?!

– Надо было тебе все же выйти замуж за американца, – только вздохнула в ответ мать.

Однако единственными мужчинами у меня на уме в тот день, когда я в ярости выскочила из Hamburger Hamlet, были русские. Я решила повезти с собой в Россию ту же обложку, которую показывала агенту, чтобы ребята наконец смогли увидеть почти готовый продукт. Времени у меня почти не оставалось, карета вот-вот превратится в тыкву, стрелка часов подходила к полуночи, а я так и не придумала, как провезти конверт через таможню. Идея! А что если спрятать его в другой пластинке?! Мой приятель Пол когда-то работал в Tower Records на бульваре Сансет, и я помнила, как они там на специальной машине заворачивали в целлофан подержанные пластинки и ставили их на полку как новые. Если таким образом упаковать обложку Red Wave в другую пластинку, а затем обернуть ее целлофаном, то она будет надежно спрятана. Едва дождавшись открытия магазина, я ринулась туда и, рыская по бесконечным рядам пластинок, пыталась найти ту, которая могла бы служить моей цели. Наконец я купила двойной альбом какой-то малоизвестной кантри-группы, сорвала целлофановую обертку, выкинула оттуда две виниловые пластинки и вместо них втиснула вовнутрь обложки от Red Wave. Затем по пустому магазину я прошла к кассе, за которой стоял, пожевывая жвачку, совсем молодой парнишка, и попросила его обернуть в целлофан мой только что сконструированный альбом.

– Не… мы такого не делаем… – промямлил он.

– Делаете, я знаю, – твердо сказала я. – Мой бывший бойфренд работал здесь и рассказывал мне, что именно это вы и делаете.

Парень безучастно хлопал глазами.

– У нас нет такой машины.

Я придвинулась к нему как можно ближе, чуть ли не всем телом водрузившись на прилавок, как собака, пытающаяся стащить со стола завтрак. Я была измождена, я была в отчаянии, а голод мой требовал куда большего, чем утренние оладьи.

– Слушай, парень, у меня готовый к выпуску альбом советского рок-андеграунда. Я туда еду, и мне нужно тайком провезти обложку, чтобы показать группам.

Я вытащила и протянула ему конверт.

– Видишь вот этого парня? Его зовут Борис Гребенщиков, и он в России то же самое, что у нас Боб Дилан. А этого видишь? Это Костя Кинчев, и он как Билли Айдол и Фредди Меркьюри в одном флаконе. Можешь сделать мне одолжение и обернуть пластинку в целлофан, чтобы таможенники на границе ее не отобрали, а нас всех не