Святополк окаянный - Александр Майборода

Ратша удивился:

— А что городской старшина не дал тебе в награду лошадь?

— Дал! Пинка под зад, — зло ощерился Векша.

Ратша с осуждением покачал головой.

— Ай да старшина, никогда бы не подумал, что он так жаден. Впрочем... — Ратша, поморщив лоб, предположил: — Тут какая-то другая причина есть.

Векша припомнил:

— Мутор ругался, что я беспокоил людей.

— Может и это, — согласился Ратша. — Богатые стоят вместе против бедных, даже если они и ненавидят друг друга. Алчность их сбивает в одну стаю, как голод в зимнюю пору волков. Золотой идол их божество.

Он разочарованно махнул рукой.

— Впрочем...

Тут Ратша неожиданно предложил:

— Векша, а ты лучше продай свою телегу мне. Коня ты еще неизвестно когда заведешь. Да и все равно тебе нечего возить. Так что тебе телега не нужна. А мне она пригодится. Печенеги, наверно, разорили твое хозяйство, а за телегу я тебе дам немного ржи, у меня запас сохранился. До весны дотянуть тебе этого хватит, — а там грибы пойдут, щавель. В общем, проживешь.

Векша радостно затряс руку Ратше.

— Спасибо, дружище. Я тебя отблагодарю, за зиму набью зверя и принесу тебе шкур на продажу.

Через полчаса Векша с мешком ржи на плечах шагал во главе своего семейства по намятой до зеркального блеска печенежским войском широкой дороге в сторону родного дома.

А вокруг толстый слой снега укрывал землю. Мороз, хотя и не сильный, пронизывал плохо одетых исхудавших людей. Спасаясь от холода, они невольно прибавляли шагу. И чем ближе подходили к дому, тем они шли быстрее и быстрее. И с каждым шагом в их душах поднималось радостное желание скорее оказаться дома. И не имело значения, что скорее всего этого дома и не существует. И что на его месте может оказаться только черное пожарище.

Там воют волки да одинокий ворон, сидя над пожарищем на обугленной трубе, зловеще озирается желтым глазом, выискивая добычу.

Но Векша не боялся всего этого. Если дом сгорел, то он построит шалаш, затем выроет землянку. И в поле найдутся остатки урожая. Когда он уходил, в поле оставалась рожь. Хотя и ударил мороз, и снег замел поля, — но что-то же должно остаться? Да и в лесу Векшей была припрятана пара схронов с зерном. Большая часть спрятанного, наверно, сгнила, но с учетом зерна, что дал Ратша, выжить можно. К тому же в лесу зимой легче добыть и зверя: кабана или лося. Но больше всего у него была надежда на установленные им в лесу в укромных местах борти. В них должно накопиться изрядно меду. Свои их не тронут, а чужие по лесу не бродят. Мед можно будет сменять на хлеб. Конечно, в холода пчел не стоило трогать, погибнут, но когда перед человеком стоит вопрос жизни и смерти, ему не до братьев меньших.

Строя планы на будущее, Векша совершенно забыл о произошедшем с ним недавно. И не помнил он уже о голоде, что ему пришлось пережить. И не помнил он уже о той глубокой обиде, что нанесли ему, лишив его заслуженной награды за спасенный город. Потому что все это уже было в прошлом, а потому не имело никакого значения для его будущего. Для Векши имело значение лишь только то, что его семья была жива: вот его дети торопятся следом за ним; вот его жена, исхудавшая со сморщившимся лицом, сгорбилась под тяжелой котомкой.

«Были бы кости, а мясо нарастет», — думал Векша.

Рядом с домом Векша оказался еще до наступления темноты. И увидев знакомые места, он побежал, спотыкаясь под тяжелым мешком.

К его изумлению, дом оказался цел. Разве по двору все было разбросано. Векша увидел обмолоченные снопы и солому. Сообразив, что посещавшие дом печенеги не поленились и обмолотили снопы, Векша первым делом торопливо заглянул в овин, куда он разгружал сжатые снопы. Здесь он с огорчением увидел, что его дурное предположение подтвердилось. Здесь оказалось почти пусто, только в углах валялось несколько целых снопов.

Затем Векша зашел в конюшню и увидел, что в яслях виднеются кучки зерна.

Лихорадочно сгребая их в одну кучу, Векша радостно подумал, что если хорошо пошарить, то несколько сотен горстей зерна можно будет набрать. Увиденное обрадовало Векшу, и, закончив осмотр пристроек, он, радостно напевая под нос, отправился к воротам, где с удовольствием обнаружил, что его соседи также вернулись в свои дома. Вместе с соседями он старательно закрыл деревенские ворота и вернулся в избу, где уже хозяйничала жена и дочери.

Пока он осматривал пристройки, жена уже затопила печь, а Ярина что-то толкла в ступке. Младшие дочки трудолюбиво, как муравьи, мели пол и расставляли найденные вещи по местам.

Векша радостно подумал, что на этот раз они не лягут спать голодными.

После ужина, который ему после многих дней голодания показался неслыханным пиршеством, Векша еще долго сидел перед печью и смотрел на огонь.

Векша думал о том, что хорошо дома, и какие дела ему необходимо будет сделать завтра. А еще он жалел Микулу — хороший был отрок, только сгинул, наверно, в лесу, иначе держался бы вблизи дома.

После свадьбы Святополк вернулся в Туров и там получил известие о том, что печенеги осадили Белгород, от своих разведчиков, и его дружина была в полной готовности выйти на печенегов. Однако она была слишком мала, для того чтобы воевать в одиночку с печенежским войском. Поэтому Святополк, зная, что Владимир ушел с дружиной в Новгород за войском против печенегов, послал гонца в Новгород и стал дожидаться ответа.

Ответ пришел не скоро. Только когда выпал первый снег, приехал гонец и передал письмо от Владимира. В письме Владимир сообщал, что войско он не успел собрать, так как вынужден вернуться для защиты Киева. Он находится на полпути к Киеву, попутно собирая дружины сыновей, которым приказал идти на помощь. И Святополк также должен со своей дружиной присоединиться к войску Владимира недалеко от Белгорода. Владимир намеревался напасть на осаждающую Белгород печенежскую орду сзади.

Получив письмо от Великого князя, Святополк собрал дружину на совет в горницу.

Бояре, уже знавшие о нашествии печенегов и о предстоящем походе на них, прибыли довольно скоро. И пока князя и воеводы Свенельда не было, разместились на лавках, стоящих вдоль стен горницы, на которых висели княжеские знамена, оружие и доспехи.

Ожидая князя, бояре тихо переругивались за места. Те, кто дольше служил в дружине, считали своим правом находиться ближе к князю, где они были на его глазах и князь мог услышать их мнение. Но на их места лезла нахальная молодежь, которой положено было тихо стоять около входа.

Когда в избу зашел Святополк, споры утихли. Нехорошо перед молодым князем показывать свою дурь.

Святополк сел в кресло посредине зала и начал тихо говорить. Тихо говорил умышленно, чтобы расслышать князя, дружинники должны были вслушиваться в каждое его слово, а потому они придадут этим словам должное значение. Чем громче слово, тем легче его вес.