В порыве страсти - Розалин Майлз

Только у одного человека хватит холодности, злобы, решительности, чтобы убить, имея веский повод.

Убить Филиппа Кёнига. Чарльз.

Наверняка это Чарльз. Дядя Чарльз.

В мозгу вспыхнул сноп яркого света, бомбардируя его сигналами об опасности. Не замеченные вовремя, они теперь складывались во все более четкую, тревожную картину.

Чарльз.

Чарльз стоял рядом с матерью, когда они шли по проходу часовни на похоронах отца.

Когда огласили завещание, Элен инстинктивно повернулась именно к нему. Чарльз использовал мать, чтобы ускорить продажу поместья миссис Мацуда, он приобрел безмерное влияние на нее…

Сегодня за ужином взгляд ее был прикован к Чарльзу.

Нет!

Чего бы дядюшка ни хотел от матери, какие бы планы ни строил, он обязан положить этому конец! Он обязан позаботиться о матери!

Джон почувствовал горький укол совести. Почему он не постарался помочь ей справиться с ударом судьбы, а поскорее уполз зализывать собственные раны, как зверь? Зачем ему надо было напиваться, а потом валять дурака перед Джиной – Боже мой, он бросил мать на произвол судьбы, совсем о ней не подумал! В эту лазейку и проскользнул дражайший дядя Чарльз, новое лицо на ее горизонте, человек, ради карьеры готовый на все!

Нет!

Ни за что, ведь он еще ее сын!

Скомкав план полета и сунув его в карман, Джон вскочил, одним рывком добрался до двери, выключил свет и выбежал из конторы. Надо убедиться, что с мамой все в порядке, что она в постели, надежно укрыта одеялом, а затем обдумать все еще раз. Нужно добраться до сути дела, найти новые подробности, новые доказательства…

Джон бежал легко, бесшумно, еле касаясь земли, не тревожа ни единого листика. Истинный бушмен, он всегда чуял людей раньше, чем они заметят его.

Что это?

На другой стороне лужайки, под деревьями он уловил какое-то движение, но прошла секунда-другая, пока глаза после света адаптировались к темноте. Ужаснувшись, он увидел Чарльза и мать, они стояли рядом, теплая ароматная ночь окутывала их. Чарльз обнял Элен, прижал к себе и начал целовать, страстно, долго, не переводя дыхания. В безнадежно холодном свете звезды, сиявшей в миллионе миль от дома, он видел, как мать растворяется в жадных объятиях человека, убившего его отца.

– Спасибо, что довез меня, папа. Сегодня утром мне неудобно было просить об этом миссис Кёниг. Она казалась совсем… ну, я не знаю! Да это и не удивительно, с такой… такой женщиной на шее!

Итак, привитое в монастырской школе воспитание не позволяло его дочери сказать «с такой сучкой», отметил Бен, криво усмехнувшись.

– Ты о Трише? – мрачно спросил он. – Да, она не очень-то подходит для жизни на скотоводческой ферме, правда? Не могу представить, что она поселится в Королевстве и приживется. Ей миллиона лет на это не хватит. Самое противное то, что она все-таки выселит отсюда Элен, хоть сама никогда не снизойдет до того, чтобы жить здесь.

– Да. – Сердце Джины сжалось от ревнивого возмущения. – А Джон, с ее приездом Джону тоже придется уехать. – Она дотронулась до руки отца. – О, папа, ты знал мистера Кёнига – почему он изменил завещание и лишил Джона наследства?

– Почем я знаю? – грустно произнес Бен.

Машинально преодолев последний поворот грунтовой дороги, Бен въехал на джипе в поселок аборигенов. На центральной площади высокий человек увлеченно разговаривал с молодыми мужчинами. У Джины ёкнуло сердце – Джон?

Бен кивнул.

– Генри Саффолк, управляющий фермой. Передай ему привет от меня, не хочу останавливаться, лучше поеду. – Он через силу улыбнулся. – Хочу поскорей покончить с делами и увезти тебя отсюда. По-моему, хватит с нас и Кёнигсхауса, и Кёнигов, и надолго, как ты считаешь?

Бедный папа, бедный милый папочка.

С ноющим сердцем Джина вышла из машины и помахала Бену на прощание. Как все дочери овдовевших родителей, она любила отца, страстно стремилась защитить его, и эта страсть была тем более жгучей, что оставалась невысказанной. Бедный папа. Он так старается, но рано или поздно всегда получает удар ниже пояса.

Правда ли, что некоторые рождены, чтобы проигрывать, грустно подумала она, или их побеждают только оттого, что время, невезение, нехватка денег, людская злоба, людские склоки лишают их сил?

– Эй, привет!

Девушка обернулась и увидела высокого крепкого мужчину, он шел к ней, вертя в руках старую ковбойскую шляпу. В глазах любящей женщины его открытое, доброжелательное лицо могло бы показаться красивым, но самой привлекательной его чертой была улыбка, ласковая, робкая и немного неуверенная, словно он не научился как следует веселиться.

– Мисс Николс?

– Джина, – улыбнулась она в ответ.

– Вот остановился, чтобы поздороваться, – неуклюже сказал Генри, жалея, что затеял разговор. Господи, когда ему секунду назад пришло в голову получше разглядеть симпатичную крошку, которую он видел в Кёнигсхаусе, он и представить не мог, как трудно окажется довести дело до конца! Слишком много ночей проводил я с парнями, а с дамами совсем не умею обращаться, уныло подумал он. Под пристальным взглядом огромных влажных глаз – утонуть можно! – он никак не мог придумать, что бы еще сказать.

– Что вы здесь делаете? – прошептала Джипа, смягчаясь, как все женщины, при виде робкого мужчины, особенно если его робость скрывается в теле, которого не устыдился бы молодой Джон Уэйн.

– Да вот, остановился, чтобы договориться с ребятами о следующей объездке. Конечно, почти все делает Дасти. Но мне нужно связаться с ним, чтобы сообщить Джону, как идут дела.

Джина подавила вздох.

– Вы счастливчик, если всегда знаете, как идут дела, мистер Саффолк. Хотела бы я сказать то же о себе!

Память развернула перед ней, словно комикс, картины вчерашнего треклятого ужина. Почему ей так больно? Ведь Джон честно объяснил ей, что к чему.

Между ними ничего не было и быть не может – откровеннее некуда.

– Простите, мистер Саффолк. Мне надо идти, да и вам, наверно, тоже. Передайте привет Джону, когда его увидите.

Она поспешила дальше по поселку к импровизированной танцплощадке, где понемногу собирались танцоры. Ее прихода с нетерпением ждал Тимбо.

– Эй, Джина! – без предисловий начал он, – помнишь, ты просила нас выяснить у стариков, знают ли они легенды, которые мы может использовать в спектакле и в танцах для выступления? Кажется, я кое-что нашел.

Его глаза блестели, и Джина почувствовала, как в ней, откликаясь, растет радостное возбуждение.

– Отлично, Тимбо, что это?

Вместо ответа юноша обхватил сильными пальцами ее запястье и повел вниз по холму к маленькой хижине, стоявшей особняком. Остановившись у двери, он приложил палец к губам.