Игра не для всех. Крым 1942 - Даниил Калинин

– Вмажем фрицам как следует, товарищ старший лейтенант!

– Ну вот и славно. Все, пора подниматься, немцы нас дожидаться не станут.

По очереди взобравшись наверх по технической лестнице и подав через чердачный люк оба ПТРД (хорошо хоть, высоты потолков хватило их поднять!), мы оказались на крыше, имеющей, к моему вящему удовлетворению, невысокий кирпичный парапет. А вот тот факт, что фрицы уже приближаются к зданию тремя штурмовыми группами по отделению в каждом, меня крепко огорчил. Внутренне я обругал себя последними словами: приказал бы корректировщику навести мины на пустой участок по периметру, где на деле нет атакующих, глядишь, фрицы и сейчас не знали бы, что мы заняли башню! Но моторы шумят уже совсем рядом, значит, «штуги» по явятся в поле зрения в ближайшие пару минут.

– Подержи ствол ПТРД. Только крепко!

Тимур послушно вцепился в ствол противотанкового ружья, а я достал бинт и массивную оптическую трубку, скрученную с германского пулемётного прицела MGZ34, установленного на станке. Мне повезло: очередь «максима» не разбила линзы, а сама трубка довольно легко отсоединяется от прицела. Я решил туго примотать её бинтом к стволу ПТРД рядом со штатным прицелом, понимая, впрочем, что после первого же выстрела импровизированный оптический прицел уйдёт в сторону. И все же я решил попробовать пойти стопами капитана армии США Уильяма Брофи, в ходе войны в Корее переоборудовавшего трофейное ПТРД в штурмовую винтовку, оснащенную оптикой. Хотя, говорят, подобные усовершенствования пытались внести и немцы, а может быть, и наши бойцы… Главное, примотать оптическую трубку покрепче да пожестче!

Фрицам остаётся где-то сто метров до башни, когда на открытую площадку перед заводским ограждением, лязгая гусеницами, выкатили обе самоходки, за которыми держались основные силы гансов. Между прочим, «штуги» нового поколения, с опасной для советских танков длинноствольной пушкой и усиленной бронёй! А развёрнуты они к нам бортами, которые, впрочем, из бронебойных ружей не прошибить на дистанции в триста метров. На таком расстоянии тридцать пять миллиметров брони наши патроны возьмут только под прямым углом, а сверху-вниз срикошетят…

– Огонь по готовности!!

Секунд пять уходит на то, чтобы скорректировать позицию, ещё секунда – чтобы поймать в полукрест прицела стальные жалюзи над моторным отделением. Их хорошо видно в трехкратную цейсовскую оптику… Прикинув отставание штатного прицела от ствола ПТРД, беру упреждение – сантиметров на пять левее – и мягко тяну за спуск.

Выстрел!

Как бы крепко я ни пытался упереть приклад бронебойного ружья в плечо, отдача шибанула с огромной силой, выплюнув из практически полутораметрового ствола патрон калибра четырнадцать с половиной миллиметров. Упор для щеки долбанул по лицу не хуже, чем мои спарринг-партнеры на тренировках, буквально оглушив на пару секунд! Хорошо хоть, из-за лёгкой контузии грохот выстрела показался не столь оглушающим… Бронебойно-зажигательная пуля Б-32 врезалась не в жалюзи, а в броневой лист и, кажется, даже пробила его, однако никаких видимых повреждений самоходке не нанесла. Собственно, «штуга» продолжила движение, даже не затормозив. Не преуспел своим выстрелом и Иван Родин… Однако с первым залпом ПТРД зарычал МГ-34 Георгия Беридзе, а парой секунд спустя к нему присоединился машингевер Тимура Ломидзе. Следом застучали частые выстрелы СВТ «снайперов» Лопатина, все вместе тормозя штурмовые группы фрицев, уже пошедших на рывок…

Но все это я отмечаю лишь краем сознания, рывком подав рукоять затвора назад и открыв казенник ружья; из нижнего окна ствольной коробки вылетела стреляная гильза:

– Патрон!!!

Излишне суетящийся Мамедов все же сумел довольно шустро вставить патрон в патронник, после чего я подал затвор назад и тут же его закрыл, опустив до упора вправо рукоять затвора. Приникнув к оптике, с удивлением отмечаю, что трубка визуально даже не сдвинулась с места – видать, хорошо примотал! Скорректировав прицел, я в этот раз решил ударить собственно по броневым листам, защищающим моторное отделение. Положив указательный палец на спусковой крючок, мягко тяну его на выдохе…

Выстрел!

Вновь сумасшедшая отдача долбанула, словно жёсткий боксёрский джеб. Попадание! Над моторным отделением самоходки появился лёгкий дымок, машина чуть дернулась в движении и круто развернулась к башне. Её примеру последовала вторая самоходка…

– Твою же ж…!!!

Лихорадочно нашариваю в гранатном подсумке один из двух усиленных патронов БС-41, с металлокерамическим сердечником из карбида вольфрама. Эти патроны выдаются бронебойщикам поштучно, под роспись, с задачей использовать в самом крайнем случае. Мой крайний случай только что настал… Открыв затвор, лихорадочно вставляю в казенник усиленный патрон (его я даже не доверил второму номеру!) и тут же закрываю, ловя в прицел тонкую крышку боевой рубки «штуги». Если я возьму прицел правильно, то могу попасть в боеукладку. Если…

– Господи, помоги!

Выстрел!

Здание содрогнулось от практически синхронного попадания в довольно слабую кирпичную кладку двух осколочных снарядов калибра семьдесят пять миллиметров – штурмовые орудия немцев выстрелили залпом, ударив на уровне первого яруса. Во все стороны полетели осколки кирпичей, но, кажется, стену первые выстрелы «штуг» все же не пробили. Ничего, сейчас бронебойными перезарядят, проломят кладку, а в брешь закатят пару осколочно-фугасных – и все, хана и пулеметчикам, и защитникам лестницы, если не сумеют вовремя подняться…

Усиленная бронебойно-зажигательная пуля БС-41, разработанная по принципу подкалиберного снаряда, пробила крышку рубки «моей» самоходки, но никакого видимого результата это попадание не имело. Однако, выстрелив одновременно со мной, самоходка как-то странно дернулась в сторону, вновь подставив кусок борта. Возможно, я все же достал кого-то из экипажа (учитывая скученность фрицев в рубке, вполне возможный вариант), и механик-водитель растерялся, занервничал, допустил ошибку… А может, пуля ранила самого механа, срикошетив от внутренних, более толстых броневых стенок. И, скорее всего, не его одного!

– Патрон!!!

Решив не рисковать – ведь простые пули уже брали крышку моторного отделения, а скорость сейчас важнее, – я дожидаюсь, пока Мамедов загонит патрон в патронник, после чего закрываю затвор и приникаю к прицелу. Оптическую трубку немного разболтало, и все же я целюсь сквозь неё, пытаясь интуитивно выбрать наиболее уязвимую область и угадать требуемое упреждение…

Выстрел!

Самоходка начала движение за секунду до того, как я потянул за спуск, и все же бронебойно-зажигательный патрон в очередной раз проломил относительно тонкую броню крышки моторного отделения. Струйка дыма над ним тотчас стала более густой и поменяла цвет на жирно-чёрный, а вслед за дымом сквозь жалюзи выбился и язычок пламени.

– Есть!

Я едва не прикусил язык, когда в стенку башни врезалась сверкнувшая на солнце бронебойная болванка, выпущенная второй «штугой». Всё же оптика на дистанции в триста метров даёт мне значительное преимущество, а вот расчёт Родина пока так и не смог нанести своей самоходке значительных повреждений… Экипаж в ней оказался ушлым, после выстрела начав шустро пятиться назад, задним ходом. Понимают фрицы, что огонь ведётся с крыши, которую «штуге» не достать из-за малого угла вертикальной наводки орудия. С трёхсот метров не достать. А вот если отъехать подальше, то наши патроны уже не причинят ей вреда. Зато вот враг вполне сможет закатить точный снаряд хоть с километровой дистанции… За километр двадцати градусов вертикальной наводки пушки может и хватить, чтобы выстрел самоходки достал крышу здания!