Не убоюсь зла - Роберт Хайнлайн

– Мисс Джоан, пришли доктор Гарсия и мистер Саломон, – объявила Винни.

– А. Я не буду переодеваться, мы еще не закончили. Кинь мне пеньюар, только не тот, что с прозрачными вставками. Как ты думаешь, «Лондонский туман» сойдет?

– Наверное. В нем вы выглядите не раздетой, а всего лишь полуодетой.

– И кто научил меня так одеваться? – (Я.) (Конечно, Юнис, но Винни уверена, что она мной командует. Я ее пай-девочка, которая все делает, как мама велит… пока мы не избавимся от нашего дорогого доктора.) – Скажи джентльменам, что я сейчас выйду.

Мисс Смит быстро накрасила губы, решила, что остальной макияж можно не поправлять, взбила щеткой короткие волосы, надела туфли на высоченных шпильках, накинула пеньюар и посмотрелась в зеркало.

Пеньюар был неравномерно прозрачным – в самый раз, если не считать чересчур скромной верхней части. Поэтому Джоан Юнис решила и соски подвести помадой.

Удовлетворившись своим внешним видом (Босс, мы выглядим как дорогая проститутка.) (Надеюсь, очень дорогая? Или ты меня критикуешь?) (Вовсе нет. Хвалю.), она вышла из будуара.

– Доброе утро, доктор. Привет, Джейк. Присядете? Желаете кофе? Или принести из амбара бутылочку старого кентуккийского крысиного яда?

– Кофе, – ответил Саломон. – Дорогая, ты сегодня очаровательна.

– Льстец. Я только с тренировки. Вся взмылена и воняю, как скаковая лошадь.

– Не сильнее маленького пони. Включу кондиционер. Джоан Юнис, доктор Гарсия хочет тебя осмотреть.

– Зачем? Что-то не так? Я превосходно себя чувствую. Меня беспокоят только решетки в темнице моей и камень вместо подушки.

– Доктор Гарсия думает, что вопрос с решетками можно решить. Джоан Юнис, мы согласились, что тебе не стоит выступать в суде до полного выздоровления. Доктор Гарсия считает, что это время, возможно, настало.

– О. О! А где же отряд психиатров?

– Они у нас будут. Впрочем, они могут нам не понадобиться. Главное, чтобы нам было кого противопоставить экспертам другой стороны. Тебе предстоят длительные беседы и множество каверзных вопросов; наши собственные эксперты должны прийти в суд подготовленными.

(Подготовленными оправдать свои бешеные гонорары. Босс, не волнуйтесь, как только близко покажется психиатр, я залягу на дно.)

– Я готова. Рада, что доктор Гарсия заметил улучшения. Доктор, пройдемте в гардеробную? Винни, идем с нами. Джейк, «Уолл-стрит джорнал» на столе.

Оставшись наедине с врачом и медсестрой, мисс Смит спросила:

– Ну, доктор? Мне лечь на массажный стол?

– Не нужно. Осмотр чисто формальный, для отметки, что я осматривал вас в день выписки. Я послушаю вас стетоскопом, попрошу сказать: «А!» – все такое. Сядьте, пожалуйста, за туалетный столик и разденьтесь до пояса.

– Да, сэр.

Пока доктор Гарсия водил по ней стетоскопом, мисс Смит сидела молча, покашливая, вдыхая и выдыхая, когда ее об этом просили. Лишь однажды у нее вырвалось:

– Ой! Извините, мне щекотно. Это зачем?

– Прощупываю на предмет уплотнений. Опять-таки чисто для проформы, однако вас давно не проверяли.

(Нравится, детка?) (Тебе, Юнис, может, и нравится, а мне нет. Я предпочитаю более романтичные прикосновения.) (Не надо обманывать свою бабушку. Нравится же.)

Доктор отошел и задумчиво осмотрел ее.

– Что-нибудь еще, сэр? Гинекологический осмотр? – спросила Джоан Юнис.

– Только если сами хотите. Вас что-то беспокоит?

– Ничего. Я готова на гризли с голыми руками отправиться.

– Не сомневаюсь, что вы выйдете из схватки победительницей. Тем не менее я все равно беспокоюсь.

– Почему, доктор?

– Ваш случай уникален. Я понимаю не больше вашего. Джоан, когда вы покинули этот дом – будучи еще мистером Смитом, – я не рассчитывал снова увидеть вас в живых. Когда вас привезли назад, я не надеялся, что вы придете в себя. Когда вы очнулись, мне было вас жалко… ведь я считал, что вы навсегда останетесь парализованы. Но вот вы передо мной, абсолютно здоровая. Вроде бы.

– Почему «вроде бы»?

– Не могу сказать. Трансплантационная хирургия – наука сложная, а о пересадке мозга мы знаем лишь то, что выяснили, наблюдая за вами. Джоан, последние две недели вы нуждались в медицинском наблюдении не больше любой здоровой молодой женщины, вот хоть Винифред. – Врач пожал плечами. – Из вас двоих вы выглядите даже здоровее. Однако я могу ручаться, что Винифред, если не случится чего-нибудь непредвиденного, проживет положенный срок. А вы не вписываетесь ни в какой график, вы – единичный случай. Я вас не запугиваю, но лишь глупец делает прогнозы в неизвестной области. А я не глупец.

– Доктор, – спокойно ответила она, – вы намекаете, что тело может отторгнуть мозг или наоборот, что по сути одно и то же. Или что мое сердце может остановиться без видимой причины. Я все это знаю; я много читала о трансплантации, когда была Иоганном Смитом. Я не боюсь. Чему быть – того не миновать. Будем считать, что у меня короткий отпуск от старости, боли и скуки. – Она весело улыбнулась. – Я как будто умерла и попала в рай; даже несколько недель в раю – все равно что вечность.

– Хорошо, что вы принимаете это философски.

– Не философски. С радостью и любопытством, наслаждаясь каждым золотым мгновением!

– Что же… Я рад, что Винифред остается с вами. Надеюсь, надолго…

– Она вольна оставаться столько, сколько захочет. Хорошо бы навсегда.

– …иначе я бы беспокоился. Но на Винни я могу положиться. Она знает, что делать в экстренной ситуации; все необходимое у нее под рукой. Помните, что я готов примчаться по любому ее зову. А теперь, милочка, давайте снимем передатчик. Наблюдения окончены. Сестра, спирт, вату.

– Сейчас. – Винифред обошла массажный стол и открыла медицинский шкафчик.

Доктор Гарсия отклеил крошечный передатчик:

– У вас небольшое раздражение. Механический дерматит. Думаю, с вашим иммунитетом пройдет до завтра. Но я буду скучать по утренним киносеансам.

– Что-что, сэр?

– Вам, наверное, не говорили, что я каждое утро наблюдал по мониторам, как вы упражняетесь. Ждал, что у вас начнется тахикардия или одышка. И ничего. В смысле, никаких отклонений. Я видел, что вы делаете физические упражнения. Очень легкие, как я понял.

– Так и есть. Я занимаюсь йогой.

– Ничего себе! Я не назвал бы ее легкой, если только у нас разные понятия о йоге.

– Это не спринтерский бег и не тяжелая атлетика. Я… мы обе… ограничиваемся классическими позами. За исключением стойки на голове; после трепанации это было бы опрометчиво.

– Доктор, я бы ей не позволила! Но она и не пыталась, честное слово!