Счастливый билет - Маурин Ли

Лиза уже почти оделась, как вдруг замерла, не застегнув до конца пуговицы блузки. Посещение церкви было неотъемлемой частью ее прежней жизни, жизни, которую она оставила позади, и визит туда лишь вызовет у нее воспоминания, от которых она старалась избавиться. В один прекрасный день ей все-таки придется исповедаться и рассказать какому-нибудь незнакомому священнику о том, что она убежала из дома, — и что она ответит ему, если он спросит ее, почему она это сделала?

«Лучше не ходить совсем», — решила девушка и вместо этого поставила чайник на огонь.

Ее поразила легкость, с какой ей далось это решение. Приготовив себе чашку чая с гренками, Лиза уселась на диван с книгой в руках, и тот факт, что она опять пропустила мессу, забылся как-то очень быстро, как если бы она никогда не ходила туда вообще.

Книга, которую читала Лиза, называлась «Гордость и предубеждение». Автором ее была Джейн Остин. Когда Лиза закончила «Путь всея плоти», мистер Гринбаум живо поинтересовался ее впечатлениями. Лиза ответила, что сама удивилась тому, какое удовольствие доставило ей чтение. Так вот, «Гордость и предубеждение» оказалась еще лучше. Она была похожа на рассказы в «Ред стар» и «Миракл» — полная невысказанного сексуального очарования и отчаяния. Под благочинной поверхностью романа бурлили настоящие страсти. Мистер Гринбаум сказал Лизе, что Джейн Остин написала множество романов и что, если они ей понравятся, она должна прочесть и Шарлотту[40], и Эмили Бронте.

— «Джейн Эйр», «Грозовой перевал»… Ах, мисс Лиза, вы придете от них в восторг. Очаровательные любовные истории. И давайте не будем забывать о «Мадам Бовари» и «Анне Карениной». Друг мой, вам предстоит многое прочесть.

А Лизе ничего другого и не требовалось. В сущности, в те дни она ждала от жизни только хорошего. Сидя на диване, Лиза подняла голову, когда услышала, как зашевелилась Джекки. Через минуту она приготовит подруге чашечку чая.

Лиза с нетерпением думала о том, как станет каждую неделю ходить в театр и увидит Ральфа в постановке «Пигмалион» по роману (как его? — она напрягла память) Джорджа Бернарда Шоу.

Лизе нравилась ее нынешняя работа. Еще когда она трудилась на красильной фабрике, воскресные дни были безнадежно испорчены мыслью о том, что на следующее утро ей предстоит утомительная, однообразная, дурно пахнущая работа, тогда как мысль о том, что утром ее ждет магазин мистера Гринбаума, приводила Лизу в восторг. А потом она с тихим удовлетворением предвкушала вечер: после ужина она будет читать до тех пор, пока домой не вернется Джекки. И только когда та приводила с собой Гордона, все шло совсем не так гладко.

Как славно, что они подружились с Пирсом и Ральфом! Собственно говоря, жизнь оказалась совсем не такой уж плохой. Еще никогда Лиза не чувствовала себя настолько счастливой.

Время, проведенное в Лондоне, когда она жила в одной квартире с Джекки и работала в магазине у мистера Гринбаума, было, пожалуй, самым беззаботным периодом в ее жизни. «Годы невинности», как всякий раз называла их сама Лиза, оглядываясь назад…

Актерская игра Ральфа стала для Лизы откровением. Поначалу она даже не узнала бы его, не расскажи ей Пирс заранее, что именно Ральф играет Альфреда Дулитла. А разве не Альфред Дулитл предстал сейчас перед ней собственной персоной? Значит, это должен быть Ральф. Этот грубый, громкоголосый, небритый мужчина в обвисших брюках на помочах, с закатанными рукавами рубашки, обнажающими мускулистые, волосатые ручищи — это действительно был тот немногословный утонченный господин, с которым она познакомилась на прошлой неделе. Голос, манеры, поведение — все это могло принадлежать только кокни[41], рожденному в канаве. Такое впечатление, что в тело Ральфа вселился дух совершенно другого человека.

В первом акте, во время его уморительной и восхитительной речи, в которой он называл себя «беднейшим из бедных, не заслуживающих подобной участи», в зале едва не рухнула крыша. Некоторые зрители даже вскочили на ноги, чтобы бурными аплодисментами выразить свое восхищение.

Эта постановка понравилась Лизе намного больше «Веселого призрака» — по крайней мере, так она думала. Ей было трудно прийти к какому-либо определенному выводу.

В субботу вечером после спектакля теперь уже Ральф и Пирс должны были заглянуть в квартиру девушек, чтобы выпить и поболтать, так что Лиза купила свежие цветы и, учитывая то, что Джекки наверняка выпьет в два или три раза больше любого из них, целых три бутылки вина.

Когда друзья наконец появились, Лиза обнаружила, что не может отвести глаз от Ральфа. Она протянула ему бокал вина, и когда он поблагодарил ее, ей вдруг оказалось невероятно трудно поверить в то, что этот негромкий, хорошо поставленный голос совсем недавно заполнял зрительный зал своей грохочущей мощью.

Джекки рассталась со своими предрассудками и теперь оживленно болтала с Пирсом о ресторанах, в которых оба частенько бывали.

— А вы сегодня неразговорчивы, Лиза, — в конце концов заметил Ральф. — Разве вам не понравилась постановка? Или вас разочаровало мое исполнение?

— Что вы! — пылко воскликнула она. — У меня просто нет слов от восхищения. Вы были великолепны. Поначалу я даже не поверила, что это вы и есть.

— Это хорошая роль, — скромно заметил Ральф.

— Думаю, что я тоже хочу быть актрисой. Должно быть, это здорово — вот так перевоплощаться. Я хочу сказать, что вы были настоящим Альфредом Дулитлом.

— Вы можете брать уроки актерского мастерства, — предложил Ральф.

— Как это можно сделать? — тут же поинтересовалась Лиза.

— Ну, попасть на дневную форму обучения в КАТИ[42]очень трудно, да и плата там запредельная — а ведь вам придется еще и зарабатывать на жизнь.

Лиза с сожалением покачала головой:

— Боюсь, об этом не может быть и речи.

— В таком случае вы можете поступить в вечернюю школу. Я знаю одного человека, он ведет актерские курсы в Хэкни[43]. Он берет по полкроны за урок.

Лицо Лизы просветлело.

— Столько я могу себе позволить.

— Тогда я наведу для вас справки, — пообещал Ральф.

Жизнь Лизы потекла своим чередом: работа, поход в театр вечером в субботу, возвращение с Пирсом и Ральфом, а по средам — уроки актерского мастерства под руководством пожилого актера с безумным взором, Годфри Перрика, и его супруги Розы. Лиза чувствовала себя Элизой Дулитл. Ее ливерпульский акцент постепенно исчезал по мере того, как Роза учила ее говорить правильным литературным языком, модулируя интонации. Кроме этого Роза показывала Лизе, как нужно грациозно ходить и садиться.