Белая горячка. Delirium Tremens - Михаил Липскеров

7 Однажды, когда Мэн вместе с пятью (уже!) учениками сидел в тени бесплодной смоковницы и рассказывал им историю Иисуса Христа, когда-то прочитанную им в изложении Ренана, Матфея, Луки, Марка, Иоанна, Марии Магдалины, Иуды, Понтия Пилата и Михаила Булгакова, к нему подошел Владелец этой самой смоковницы. С топором. У него было намерение эту смоковницу срубить. На дрова. Чтобы их продать. Но так как он прожил с этой смоковницей много лет, то у него возникали сомнения. Рубить или не рубить. Вот такой вот Гамлет.

Мэн подумал и произнес речь:

– Не суди дерево по плодам его. Особенно если этих плодов нет. У здоровых родителей может родиться больной ребенок. Или же не родиться. Но никому в голову не придет идиотская мысль убивать родителей. Смесь сенбернара и карликового терьера даст чудовищное потомство. Или не даст. Но было бы глупо усыплять сенбернара и карликового терьера. Надо было просто удержать их от случки. Я уж не говорю о Бербанке и Мичурине. Те вообще скрещивали черт знает что с черт знает чем и получали вообще черт знает чего. И единственный разумный вывод – уничтожить не черт знает что с черт знает чем, а самих Бербанка и Мичурина. К тому же в рубке бесплодной смоковницы на дрова нет и практического смысла. Деньги от продажи дров быстро исчезнут, а тень от бесплодной смоковницы исчезнет навсегда. И негде будет утомленному путнику отдохнуть и укрыться от жары. Так что мой тебе совет: вместо того чтобы рубить смоковницу, торгуй тенью от нее. И ты, и твои наследники будут получать верный доход в течение многих лет. Особенно здесь. Где круглый год много жары и мало смоковниц.

Утомленный Мэн на время замолчал, а потом решил зарегистрировать свои мысли у Господа.

– Истинно я говорю, Мэн?

Господь ненадолго задумался:

– Мне такая логика не приходила в голову… Наверное, Святой Дух по пути от меня к тебе где-то почерпнул ее и вдул в твою голову. Короче, итожим: «Нет в созданном мною мире ничего бесполезного. Нужно только найти этому оправдание».

И Господь замолчал. Очевидно, Он переваривал сказанное Мэном и свой собственный изящный афоризм. Который Мэн и донес до учеников и Хозяина бесплодной смоковницы. А когда эта идея проникла в последнего, он сломал топор, передал дом сыну и присоединился к ученикам Мэна. Таким образом, их стало шесть.

(По слухам через годы на этом месте вырос пятизвездочный отель, несколько вычурно названный «В тени бесплодной смоковницы».)

А пока Мэн с шестью обретенными учениками улеглись спать в доме Хозяина бесплодной смоковницы, предтечи пятизвездочного отеля. Во сне Мэну явился Господь и приказал утром двигаться к Доминиканскому монастырю, где он получит еще четырех учеников. А там до положенных по канону двенадцати рукой подать.

8 И вот поутру, проснувшись, вся кодла двинулась к Доминиканскому монастырю. Приближаясь к нему, они увидели толпу, состоящую из людей разных времен и национальностей. Перед воротами в монастырь был выстроен помост. На помосте стоял стол, покрытый зеленым сукном, за которым сидели Раввин, Доминиканец и Мулла. Перед ними на табуретке с гордо поднятой головой, закинув одна на другую скованные ноги, сидел человек в набедренной повязке. Когда он менял ногу, кандалы мелодично и печально позванивали. В глазах его были покой и обреченность. Точнее говоря, это был покой обреченности. Но, судя по тем же глазам, это его нисколько не удручало. Наоборот, как показалось Мэну, покой обреченности он принимал за обреченность на покой. И вот почему. Троица священнослужителей Господа судила его за тройную измену. Будучи иудеем, в поисках истины он принял христианство, потом ислам, а затем снова вернулся в иудаизм. Таким образом, каждый священнослужитель судил его за измену своей религии. А поскольку статья УК был одна, процесс тоже объединили в один. И вот этот измучившийся в поисках пути к Господу человек сидел перед своими судьями и покойно ждал смерти, как избавления от мучений поиска. Уже три палача – один в кипе, второй в скуфейке, третий в чалме – деловито раскладывали дрова перед столбом. Ибо вина, точнее, вины преступника были столь очевидны, что иного пути исправления, кроме аутодафе, никто не видел. Как будто единственный и кратчайший путь к Господу лежит через трубу примитивного крематория.

И когда возбужденная толпа уже готова была восторженными воплями приветствовать справедливый, по ее мнению, приговор, вперед выступил Мэн. В глазах его горел спокойный гнев, простертая вперед правая рука была тверда. Из пальцев вылетало невидимое пламя, опаляя жаром лица судей, но не сжигая. От звенящего голоса резонировали стены монастыря. Местами от них отлетали осколки камней и падали в толпу. Пугая, но не раня. Ветер сорвал с голов судей и палачей их религиозные головные уборы, и они (судьи) вмиг утратили свою значительность. Более того, слетевшая с них атрибутика придала их лицам такую обыденность, такую среднеиудейскую, среднехристианскую и среднемусульманскую обыденность, что Мэну на миг даже стало скучно. Но тут он подумал, что нет ничего страшнее суда обыденности над попыткой прорыва, и начал:

– По какому праву судите его? Вы! Кто сказал, что право у вас? Вы – слуги Господа. Он – Его творение. Не слугам Божьим судить Божье творение. А только самому Богу. Ибо сказано в эпиграфе романа Льва Толстого «Воскресение»: «Мне отмщение. Аз воздам». И нет сомнения, что эти слова действительно навеяны Толстому Господом. Он мне сам об этом говорил. Я имею в виду Господа. Кто из вас отвергнет сказанное? Господом! Для вас! Всех! И для каждого! Из вас! Кто сказал, что путь к Господу один. Господь в бесконечной мудрости своей проложил к себе бесконечное множество путей! Чтобы каждый! Каким бы путем он ни пошел! Пришел к Господу! И от свободной воли человека это произойдет! Рано или поздно! От свободной воли человека зависит выбор пути! И кто сказал, что человек должен идти только по одному пути? Кто из вас определил, что кратчайший путь один? Кто из вас решил, что человек не может менять пути? Если все ведут к Господу! Не ваше дело судить! Ваше дело – прощать! Ибо сущность каждой Церкви – прощение! А не наказание! Поэтому во имя Господа, отпустите этого человека!.. – И Мэн умолк.

А в подтверждение этих слов снова затряслись стены монастыря. Снова в толпу полетели камни, никого не раня. Ветер сорвал с судей рясу, лапсердак и халат. В прах разлетелся помост. Без огня сгорели дрова. Столб, приготовленный для подсудимого, дал побеги, кандалы превратились в ржавчину. А с неба прогремел голос:

– Истинно говорит фраер! Истинно!

И упала на колени толпа. И упал на колени Трижды изменивший. И упали на колени судьи его. И все четверо сказали Мэну:

– Веди нас, равви. Вручаем себя в руки твои. Ибо руки твои это – руки Господа. Как он только что нам сказал. Воля твоя – воля Господа!

Так Мэн обрел еще четверых учеников, доведя число их до десяти. А мы их будем называть Трижды изменивший, Раввин, Доминиканец и Мулла.

Меж тем, толпа стала расходиться. Частью довольная, частью – нет. Притом не то чтобы одна часть была довольна, а другая недовольна. Нет. Толпа, как единый организм, была наполовину довольна, наполовину недовольна вся. Целиком. Недовольна, что Трижды изменившего не сожгли. И довольна, что кой-какое зрелище ей все-таки показали. Древние израильтяне и арабы понесли эти события в свои дома, а некоторые иностранные туристы сняли сцены суда и несостоявшейся казни на мобильники и на видео. Правда, когда в своих странах они стали показывать снятое, то на мобильниках увидели различные танцевальные па Айседоры Дункан. А на видеокассетах – любительский порнофильм, снятый в шестой квартире четырнадцатого дома по Пятой Магистральной улице города Перми. Очевидно, Господь не хотел документальной фиксации своих действий и вставил в мобильники и видео первые пришедшие Ему в голову события. А почему Ему в голову пришли Айседора Дункан и пермское порно, мы сказать не можем. Потому что неисповедимы мысли Господни.