Рассекающий поле - Владимир Козлов

Однако Егор не всегда был великодушен – последняя песня, например, у Севы получилась как никогда, но тот не сказал ничего. Не только не сказал – явившемуся без приглашения Севе он пробормотал «сейчас» и вышел из комнаты как будто на минуту. Но прошло десять минут – его не было. Прошло двадцать. Сева зачитался первой попавшейся книгой, взятой с полки, и вдруг вздрогнул. Он понял, что Егор просто ушел. Возможно, он не знал, как избавиться от гостя. Сева усмехнулся. Он вспомнил, как несколько дней назад Егор, заканчивая свой монолог о башне из слоновой кости, о праве художника сделать хоть что-то стоящее из этой никчемной реальности, вдруг посмотрел на него особенным, тяжелым взглядом. Смотрел на него так буквально несколько минут и даже приблизился. А Сева не понял, что происходит, немного подождал в надежде, что того отпустит, а потом сказал просто: «Не нависай», – и отвернулся.

Сева встал, поставил книгу на полку и прикрыл за собой дверь. Надо становиться взрослее.

Да что ты вообще знаешь об этой реальности?

4

Контролер прошел по вагону прямо перед Клином – станцией, до которой Сева купил билет. Можно было не опасаться, лишь бы проверка не задержалась до пункта прибытия, – незапланированно выходить там совсем не хотелось, поскольку из Клина дальше можно только по той же железной дороге в Тверь.

Сева принял вид человека в прострации – полуприкрыв глаза, он смотрел то ли в окно, то ли в себя. Ему казалось, что выглядит он вполне естественно. Его интересовало, у всех ли проверяет билеты контролер, а также – возможно ли натуральным философским видом усыпить бдительность проверяющего. Это нелишняя информация: контролер может оказаться не последним. Трюк прошел: билета у Севы не спросили. На самом деле Сева не мог себе этого объяснить. Русая мощная баба с поставленным голосом спросила каждого, кто сидел рядом, – четыре человека подряд. Сева внимательно слушал происходящее, сидел в прострации, расслабленный, и уже готовился очнуться. Но решил не делать этого до тех пор, пока не растормошат специально. И баба его не тронула. «Чудеса, да и только!» – внятно подумал Сева. Рыцарь уже чувствовал зловонный запах из пасти чудовища и готов был выдернуть свой клинок, но монстр, околдованный чарами, не заметил рыцаря.

Контролера больше не было до самой Твери.

Вокзал, на котором сошел через полтора часа Сева, был особенным. Он был почти пуст, как в любой провинции. Но такой вокзал Сева мог видеть только в кино, где с поезда, окутанного парами дыма, на перрон под навесом медленно выходит дама в роскошной шляпе. Навес поддерживала галерея узких колонн, окна и двери одноэтажного округлого здания образовывали арки. Не хватало августейших особ. Вместо них по перрону вслед за поездами проносилось несколько теток с корзинами пирожков, им в подмогу был придан долговязый дядька с большой сумкой бутылок. Глядя на него, Сева вспомнил, как Саша, с которым он вчера выпивал, когда-то нахваливал ему тверское темное пиво. И Сева поддался – взял бутылку «Афанасия», тут же ее открыл и вошел в здание вокзала.

Перед тем как покинуть электричку, он еще раз сверился с атласом. Ему предстояло пересечь город и выйти на трассу М-10. Сева вдумчиво допил пиво под навесом, выбросил бутылку в урну и отправился к остановке общественного транспорта. Через две минуты он уже держался за поручень троллейбуса. Водитель пообещал ему подсказать, где сойти. В троллейбусе было четверо. Трое молодых людей на задней площадке и женщина около водителя. Сева встал посередине, чтобы всех видеть.

Быстро выпитое пиво ударило в голову так, что захотелось сесть, положить голову на руки и закрыть глаза. «Конечно – на голодный желудок», – медленно подумал Сева, неторопливо фиксируя увеличение времени реакции.

А на задней-то площадке – немые. Один похож на зека лет тридцати, двое молодых ребят в футболках. Один эмоционально жестикулирует, второй, взрослый, реагирует скупо, но редко. Третий стоит мрачный. Сева подумал о том, до чего же некстати хочется привалиться и закрыть глаза, провалиться во временную вату бархатного пива, от которого, однако, гадко во рту. «Расслабился», – подумал с укором. Молодой парень, глядя на девушку, употребил красноречивый жест: соединив в кольцо указательный и большой пальцы левой руки, он несколько раз потыкал в него указательным пальцем правой. «Интересно, что он хотел этим сказать?» – насмешливо подумал Сева, а сердце у него уже билось чаще. На него внимательно посмотрели с задней площадки, что-то хмыкнули. Сева мрачно смотрел в окно перед собой. На очередной остановке все трое сошли. А могли и не сойти.

Троллейбус шел на юг. Сева вышел около крупной развязки. В любую из сторон в двадцати метрах от дороги начинался редкий, с большими просветами для солнца сосновый лес. Кустарников почти не было, в мелкой траве были протоптаны крупные залысины – и солнечные пятна лишь усиливали этот эффект. Но вот набежало небольшое облачко, закрывшее солнце, – и лес тут же набряк густой темнотой. Природа была непривычной и родной, узнаваемой, понимаемой кожей.

Сева сошел с обочины и зашел за деревья. Первым делом помочился, а затем полез в сумку. Отхлебнул тепловатой воды, чтобы вымыть пивную горечь. Подумал и достал бутерброд с сыром. Мог бы его сейчас не есть, но хотелось отбить пивной запах. Как он об этом не подумал, – снова себя отругал.

Пока жевал, посмотрел на часы: начало третьего. Отсюда до Питера успеть до темноты почти невозможно. Сева огляделся, как будто приучая себя к мысли, что ночевать, видимо, придется примерно в такой же обстановке. Открыл атлас – что тут за населенные пункты поблизости? Встал, заправился, провел по волосам, подхватил сумку и гитару.

Даже лес был засран. Бумага, сплющенные банки из-под пива и пластиковые баклажки. Мимоходом подумалось о том, что их никогда отсюда не уберут, что жизни дождаться не хватит, а значит мучиться придется всю жизнь. Или что-то делать.

Вышел на обочину метрах в восьмидесяти от места привала. Вышел и увидел на трассе одну-единственную приближающуюся машину – серебристый «форд». Он взмахнул рукой – и иномарка притормозила.

«Чудеса», – опять пронеслось в голове.

– Вы в сторону Медного едете? Не подвезете?

– Садись.

– Спасибо!

Внутри было прохладно – работал кондиционер. Водитель – полноватый крепкий мужчина в футболке без рукавов и в шортах – как будто едет с пляжа.

– Так тебе что – до Медного? – уточнил он.

– Вообще мне подальше. В сторону Марьино. По пути?

– По пути.

«Ну что я ему скажу сейчас сразу про Питер? До него километров шестьсот пятьдесят – ясно, что он скажет: не оборзел ли тут кто-то». Сева вспоминал, что до Марьино километров тридцать – конечно, капля в море. Надо было хотя бы Торжок назвать или – что там еще? – Вышний Волочек. Но это уже гораздо дальше.

Около получаса ехали молча. Сева не скучал – рассматривал переплетения веток. Он сознал, что его восхищает их нарочитая кривизна. Ему чудилась в ней борьба деревьев за существование. Он давно не видел дубов, ветви которых часто растут из ствола едва ли не под прямым углом.