Машины Старого мира - Гэбриэл М. Нокс

что магия плоха, совсем другой вопрос — как ею распоряжаются владельцы. Маги те же люди, только с даром, а люди по природе своей чаще алчны. Хотя я не могу не согласиться, что с появлением магии наука в мире перестала развиваться, и это сказалось на уровне жизни обычных людей. Сейчас на планете функционирует только то, что нужно магам.

— И всё же, что насчёт острова? Ты бы хотел вернуться сюда? Или карьера разнанской модели тебе больше по душе?

Вирта поймал испытующий взгляд Манис, и было в этом взгляде что-то ещё — надежда.

— Да, — ответил он после недолгих раздумий. — Я хотел бы вернуться. Мне нравится здесь. Разнан… До этого я считал город подобный ему лучшим местом для меня и моей семьи, но в Тулсахе я изменил мнение.

Светлая дорожка влилась в более широкое, очищенное от кустарников и травы, дорожное полотно. Она вела к огромному строению, по форме напоминающему половину цилиндра. Тёмные ворота ангара выделялись на фоне серых ребристых стен, глядя на которые Манис вспоминался промышленный корпус отцовского завода.

— Манис, — Вирта остановился прежде, чем начать спуск к месту назначения. — Я бы ещё хотел кое о чём спросить.

— Да?

— Вчера, когда ты сказала о договорённости между нашими семьями… и твоём личном желании…

— Потом. Давай поговорим об этом позже, — Манис отвернулась, стараясь спрятать лицо с покрасневшими в мгновение ока щеками.

— Я не хочу говорить об этом позже. Мне нужно знать прямо сейчас. Что с тобой происходит? Город и остров тебе нравятся, это понятно, но что за странные отношения установились между нами? Ещё в Разнане мы даже не знали о чём поговорить, не знали, как себя вести, связанные глупым обещанием моей матери твоему отцу. Ты постоянно ввязывалась в неприятности, опасно высказываясь на вечерах родителей и в общественных местах перед важными магами, а я просто не знал, как подступиться, да и не хотел, если честно. Для меня ты была чужим непонятным человеком с такими же чужими идеями. Иногда я с ужасом представлял, как мы поженимся и будем жить вместе, абсолютно разные и безразличные друг другу. Но потом… ты вытащила меня из океана… Да, не смотри так! Я в курсе, что именно ты помогла принести меня в деревню и находилась рядом. Ты оберегала мой секрет, хотя тысячу раз могла выдать, что я маг. И да, я заметил, как ты постоянно выискивала меня глазами на поле, отчего Беруха начала задавать неудобные вопросы.

Манис ощутила, как краска залила не только её щёки, но и лицо целиком. Ей вдруг сделалось душно и причина была вовсе не в обеденном солнце.

— Всё совсем не так…

— А как? Объясни мне, что это значит? Раньше ты постоянно придиралась, насмехалась надо мной и моей профессией, ни дня не проходило без реплик в мой адрес, но вот прошёл месяц, и ты словно стала другим человеком, по крайней мере, в моём присутствии. Я хочу понять, причина во мне или же это Тулсаха так повлияла на тебя?

Глаза Манис блестели от слёз, но она упорно сдерживала их, питаемая собственной гордостью, через которую просто не могла переступить. Как признаться в собственной неправоте, как признаться в возникшей против её воли симпатии к человеку, которого презирала?

— Тулсаха изменила нас обоих. Просто я увидела тебя с другой стороны, с той, с которой не ожидала увидеть.

— Не знала, что я могу работать руками и общаться с земледельцами?

— Я лишь не думала, что простые работяги вроде Сатье могут разглядеть в тебе друга. Мне казалось, что такой как ты просто не способен выжить в Тулсахе, — Манис буквально выдавливала из себя слова, испытывая неприятную давящую боль в горле.

— И поэтому ты перестала разговаривать со мной и отводить взгляд, встретившись с моим?

— Довольно. Я и так достаточно сказала.

Однако Вирта не собирался её отпускать, поэтому стоило Манис сделать шаг, как он снова схватил её за руку, как тогда на крыше. Его взгляд ножом скользнул по её фигуре.

— Манис. Я… стал дорог тебе?

От сказанного её словно ударило током. Потрясённая предположением, Манис будто забыла, как нужно дышать. Перед ней теперь стояли только глаза Вирты: взволнованные, просящие, но в то же время необычно спокойные. Самое ужасное заключалось в том, что Манис знала ответ, и это было «да». После многих пробуждений в одном доме, после подмеченных приятных мелочей в характере разнанца, после улыбок, подаренных Вирте растениеводами и коллегами из театральной группы, после добрых шуток и взаимовыручки, после платка упавшего на её плечи вчерашним вечером и простого вопроса, заданного на крыше — Манис поняла, что хочет видеть и слышать Вирту каждый день. Некогда ненавистная мысль о женитьбе в Разнане теперь обернулась болью, что её будущий муж сделает предложение против собственной воли. Но было и ещё кое-что — возникшее чувство сместило главную идею, подогреваемую годами в её голове, и теперь из-за этого Манис ощущала себя предательницей собственных убеждений. Она и Правид должны были постараться и хоть как-то повлиять на Разнан. Пусть тот самолёт выглядел слабым и глупым протестом, но они могли сделать больше, она не знала что именно, но верила в возможность отыскать ответ, коснувшись вещей старого мира. Манис всегда чувствовала, что для Правида их совместная работа заключалась не только в конструировании летательного аппарата, она полагала, что лучше узнает друга после первого полёта. А теперь… механизм ушёл на дно, а вместе с ним, подталкиваемый тривиальными девичьими чувствами, и революционный порыв.

— Какое это имеет значение, — наконец совладав с эмоциями, произнесла Манис.

— Тогда я смог бы понять…

— А что дальше? Ну, понял бы ты, что тогда?

— Значит ли это, что ответ «да»?

— Ничего это не значит, Вирта. Я лишь хочу поскорее попасть на склад.

Манис вырвала дрожащую руку из тёплых сомкнутых пальцев и поторопилась спуститься вниз. Сердце громко отзывалось эхом в её ушах, во рту пересохло, а ладони, наоборот, стали липкими от пота.

Манис всё перебирала в голове варианты, отчего Вирта устроил ей допрос. Какое ему дело до её чувств? Или его веселит мысль, что такая, как она, могла передумать? Однако для себя Манис точно решила, что, вернувшись в Разнан, потребует родных расторгнуть соглашение с семьёй Феса. Раньше они с Виртой были на равных, оба плохо относились к союзу,