Священная Римская империя германской нации - Франсис Рапп

Попытаемся обрисовать, кем же он стал. Задание не из простых: полемика, начатая из-за его непримиримой борьбы с папским престолом, несомненно, исказила до неузнаваемости черты столь сложной личности. С виду он был бы совсем не примечательным, если б не удивительная веселость, но еще более примечательным был его сверкающий взгляд. «У него змеиные глаза», — говорил один из его товарищей. Секретом исключительной выносливости была привычка вести строгий образ жизни, несмотря на придворную роскошь. Его детство было из тех, что формируют железную волю. Он мог стать игрушкой в руках кучки не имеющих совести честолюбцев; ему оставили так мало средств, что без сострадательной преданности жителей Палермо он не каждый день ел бы досыта. Он не имел ни одного ученого капеллана, который бы занимался его воспитанием; он рос как дикарь, но удивительная живость его ума помогала ему использовать все, что он слышал и видел. К тому же на космополитической Сицилии он мог наблюдать за греками и латинами, арабами и евреями. Всю свою жизнь его ум оставался пытливым, он общался с раввинами и имамами, расспрашивал математика Фибоначчи, астролога Михаила Скота и, конечно же, брата Илию, бывшего главу францисканцев. Его трактат о соколиной охоте служил авторитетным источником. Его увлекали занятия медициной, даже если не доказано, что он сам производил опыты по исследованию процессов пищеварения. Наука не отвратила его от поэзии; он сочинял песни на французском языке, который он унаследовал от своей матери. Он обладал чувством прекрасного и уделял много внимания архитектурному облику своих новых замков; самый известный из них, Кастель дель Монте, огромных размеров, построенный в виде восьмиугольника, охватывающего отделанные мрамором комнаты и соединяющего «изящество и величие». Некоторые историки считают Фридриха II основоположником следования античным идеалам в архитектуре. Но не следует считать его первым современным человеком, князем, вдохновившим Макиавелли, или же образованным деспотом перед веком Просветительства. Он был человеком своего времени, но его гений позволял ему предчувствовать его ограниченность, побуждая открывать другие горизонты за пределами этих границ. Остается еще одна тайна, тайна его веры; был ли он скептиком, для которого Моисей, Иисус и Магомет являлись просто обманщиками? Насмехался ли он, видя колоски пшеницы, из которых потом будут делать просфоры: «Сколько богов в этом поле»? На смертном одре он захотел облачиться в монашескую рясу цистерианцев, и его старый друг архиепископ Палермский его соборовал. Друзей у него было немного; те, кто находится у власти, вынуждены соблюдать дистанцию, но, будучи постоянно настороже, они нуждались в компетентных советах. Советчиков, преимущественно юристов, у него было много; двое из них играли значительную роль в императорском окружении: Фадей Суесса и Пьетро делла Винья; второй, логофет и глашатай, был мастером ораторского искусства, его часто сравнивали с непревзойденным отцом красноречия Цицероном, называли «Виноградником Господа» или «Скалой, на чьих камнях стоит имперская церковь»; он, возможно, был доверенным лицом Фридриха, но уж точно не тайным советником, использующим свое влияние, находясь в тени.

Не существует научного трактата, в котором бы Фридрих развил свою программу правления. О его представлении о собственной миссии можно судить по тем элементам, которые содержатся в его постановлениях. Мы там найдем принципы, уже сформулированные предшественниками, но в них можно заметить характер, который в документах предыдущих правителей не наблюдался: возвеличивание империи доходит до высшей точки. Об этом можно судить по следующим утверждениям: наместник Бога на земле, император — его образ; будучи властелином мира, он управляет стихиями; он стоит выше всех суверенов и он один может возвысить князей до короля; он наследник Карла Великого, но грамоты о его роде еще более древние, они восходят к цезарям Древнего Рима; он новый Юстиниан, как и он, являющийся самим воплощением закона (lex animata); ему передали власть немецкие выборщики, исполняющие функции, которые раньше были возложены на римский сенат, но теперь они же их и определяют, поскольку он представитель рода цезарей, рода Гогенштауфенов; епископ Римский, чьим поверенным, по примеру Константина, является император, не имеет других обязанностей, кроме как короновать своего суверена, но не вмешиваться в его назначение. К этому длинному перечню названий можно добавить те, которые имеют налет мессианства: императорский род Гогенштауфенов является последним перед Страшным судом; именно император установит начало золотого века.

Фридрих им не был, несмотря на свое озарение. Он объехал империю и трезво оценил ситуацию: политические реалии не были одинаковыми в четырех королевствах, которые он унаследовал. В тевтонском королевстве все князья занимали в основном прочное положение; не могло быть и речи о противостоянии им; нужно было управлять вместе, рискуя делать значительные уступки.

Ситуация в Бургундии была подобна ситуации в Германии. Нормандское королевство сильно пострадало после смерти Констанции в 1198 г., но органы власти, созданные Рожером II, не были разрушены, хотя и были серьезно потрясены; их можно было восстановить. Фридрих II очень этого желал. Он был родом со Средиземноморья и чувствовал себя своим только в своей дорогой Сицилии; он собирался укрепить ее и организовать походы на север.

Оставалась континентальная Италия. Фридрих знал ее возможности, но он также понимал враждебность, которую вызывало имя Гогенштауфен в городах, недавно захваченных его дедом. Вельф Оттон IV был на их стороне, они называли себя гвельфами, а своих врагов гибеллинами, потому что они оставались верны швабам, родом из мрачного Вайблингена.

Нельзя было отказаться от контроля над этими территориями не только потому, что они изобиловали богатством, но и потому, что они были мостом между Сицилией и Германией. Вновь основательно подчинить их было труднее, тем более что цели императора оказывались неприемлемы для папы: он не хотел, чтобы Рим был зажат двумя государствами, принадлежащими Фридриху. Его действия на полуострове должны были быть непременно решительными и вместе с тем осторожными.

В своей империи Фридрих II не мог проводить единую политику. Каждое из его королевств, Германия, включая Бургундию, Сицилия и Италия, составляли для него особую проблему и требовали отдельных решений. Он был заинтересован в каждом из этих владений; ему нужны были всюду свои глаза и уши. То, что запрещено правителю, может сделать историк. Для удобства изложения мы не будем придерживаться хронологии, что позволит нам переходить с севера на юг и рассматривать один географический сектор за другим.

Сначала рассмотрим Германию. Фридрих II, верный целям своего отца, очень хотел объединить ее с другими королевствами. Кроме того, Иннокентий III пообещал ему, что его сын Генрих будет королем Сицилии, а он сам будет править Германией. В 1217 г. Гонорий III занял место на троне св. Петра. Он был более терпимым, чем его предшественник. Фридрих воспользовался этим и вернулся к своему обещанию. В апреле 1220 г. он помог избрать Генриха королем Рима. Снова две короны возвышались на голове ребенка. В действительности все решения должен был принимать его отец. Союз, которого так боялись папы, вновь был восстановлен благодаря этой уловке. Выборы также состоялись с оговорками. Церковные вельможи получили на своих территориях значительные льготы. Без их согласия запрещалось строить замки, города, создавать монетные цехи, взимать дорожную пошлину. Запрещалось пускать в город рабов, которых они изгоняли. И наконец, люди, отлученные от церкви должны без суда и следствия изгоняться из государства. Во время несовершеннолетия Генриха архиепископ Кельнский Энгельберт исполнял обязанности «опекуна» и вплоть до своей смерти в 1225 г. следовал линии, начертанной Фридрихом II.