Во власти хаоса. Современники о войнах и революциях 1914–1920 - Леонид Аринштейн

При царствовавшей в то время суматохе на Дону и молчаливом сочувствии начальства, искавшего поддержки всюду, подобные бессудные расправы проходили без последствий для виновников.

И вот, уже не помню точно когда, по Новочеркасску пронесся слух, что на Дон приехал Савинков искать защиты от большевиков и просить прощения у Корнилова за своё предательство и двуличие, проявленные им в дни Корниловского выступления.

Контрразведки зашевелились и засуетились…

Когда Корнилову было доложено о том, что Савинков приехал к нему на поклон, то добродушный генерал, без всякой злобы, но в сознании необходимости использовать Савинкова для борьбы с большевиками, ответил докладчику, что на свидание с ним, Савинковым, он, Корнилов, согласен, но что пусть Савинков приготовится не к дружеской беседе…

Свидание решено было устроить в гостинице «Золотой Якорь», которая в то время помещалась на Крещенском спуске, вблизи собора. Это была маленькая грязноватая провинциальная гостиница, с подозрительной репутацией притона.

О самом свидании расскажу ниже, а теперь скажу несколько слов о действиях контрразведок и «террористической» организации. Эта последняя, не считая нужным и важным, чтобы господа вроде Савинкова принимали какое-либо участие в борьбе с красными, и боясь, что генералы придут с Савинковым к какому-либо соглашению, решила расправиться с опасным бандитом сама, собственными силами. Час визита Савинкова к генералу Алексееву был известен в точности, и решено было убить струсившего террориста его же собственным методом, столь красноречиво и не без кокетства им же самим изложенным в его романах.

Но благодаря болтливости одного из офицеров-террористов, начальник Алексеевской контрразведки, бывший адвокат, штабс-капитан К-а, принял своевременно меры и Савинков ускользнул от расправы…

Корнилов приехал в «Золотой Якорь» пунктуально, как было условлено, в 7 часов вечера. Дальнейшее передаю со слов офицера, невидимо для Савинкова с револьвером наготове стоявшего в том же гостиничном номерке за занавесом кровати.

Когда генерал в своей штатской шубе появился на пороге номерка, Савинков, ожидавший Корнилова уже минут пятнадцать за единственным в комнате столом, вскочил и вытянулся перед вошедшим…

Рассказчик, которому я вполне доверяю, говорил мне, что всем своим поведением знаменитый бандит в этот вечер стремился подчеркнуть свою преданность Корнилову, свое бесконечное к нему уважение и воинскую дисциплинированность. Видимо, Савинков, поносив несколько недель военный френч, не на шутку вообразил себя военным и обязанным повиноваться Верховному Главнокомандующему.

Корнилов, став на пороге и испытующим взглядом стараясь проникнуть в душу собеседника, медленно произнес: «С чем приехали?»

На что Савинков, вытянувшись и все время отчетливо титулуя генерала «ваше высокопревосходительство», а не так, как когда-то в Ставке, по имени и отчеству, пространно стал излагать свою программу борьбы с красными. Несколько раз он в ясных выражениях высказывал свое сожаление о происшедшем, как он назвал августовское действо, «недоразумении», и ввертывал в свою речь просьбы о прощении его, Савинкова.

Корнилов, нахмурившись, молча слушал савинковские излияния. В его простой незлобивой душе казака и патриота не было места мести и ненависти… Он давно уже простил Савинкова, отуманенного политическим честолюбием и партийными шорами, избалованного лестью левой печати авантюриста…

Под тяжелым взглядом азиатских глаз Корнилова, взглядом, напоминавшим два дамасских клинка, Савинков все говорил и говорил, развивая свои планы…

«Ладно, – вдруг прервал Корнилов, – вы меня знаете!..(Савинков мотнул головой в знак того, что он-то уж Корнилова знает.) В случае нового предательства вас ожидает…» – «Смерть! – закончил Савинков. – Я знаю». – «Да, – подтвердил Корнилов, – я вас повешу».

С этим Корнилов вышел из номерка, и Савинков остался там один… Не знаю, о чем он передумал в одиночестве, но только на следующий же день Савинков исчез из Новочеркасска…

Печатается по тексту: А. П. Брагин. Смешное в страшном: Материалы для характеристики генерала Л. Г. Корнилова – в сборнике «Белое дело: летопись белой борьбы» № 3. Берлин: Медный всадник, 1928. С. 63–65.

Автор, полковник Александр Павлович Брагин, в 1917 г. находился в Ставке Верховного Главнокомандующего, позже принимал участие в Гражданской войне на юге России, служил в Добровольческой и Донской армиях.

Моя служба в Российском флоте в течение многих лет протекала в совместной работе с Александром Васильевичем Колчаком. Впервые я помню его в бытность мою в младшей роте Морского Кадетского Корпуса, когда гардемарин Колчак был фельдфебелем этой роты. Мы, тринадцатилетние мальчики, уважали и слушались его иногда даже больше, нежели наших ротных командиров и офицеров-воспитателей. В нем уже тогда чувствовались качества вождя и начальника.

Затем я встретился с А. В. Колчаком после русско-японской войны, в 1906 году в Петербурге, где был основан Петербургский военно-морской кружок, в котором участвовали молодые офицеры, занимавшиеся вопросами воссоздания флота. Лейтенант Колчак был одним из руководителей кружка; я также принимал участие в его работах.

Весной 1906 года был образован Морской Генеральный Штаб – новое учреждение, на которое была возложена разработка вопросов по подготовке флота к войне. А. В. Колчак занял должность начальника одного из главных отделов Штаба. Я также был назначен в Штаб. С тех пор, с некоторыми перерывами, до 1920 года, т. е. почти до трагической кончины А. В. Колчака, моя служба как в строю, так и в штабах и в Морской Академии, проходила в совместной работе с А. В. Колчаком. Долгие годы совместной службы установили между нами полные доверия отношения, обратившиеся затем в личную дружбу.

Настоящие мои воспоминания касаются одного из периодов деятельности А. В. Колчака – периода революции в Черноморском флоте.

* * *

Отличительными чертами А. В. Колчака были прямота и откровенность характера, чистота убеждений, горячий патриотизм и доверие к сотрудникам. Презрение к личной опасности и ненависть к врагу выделяли его на войне среди окружающих. В отношении к подчиненным адмирал был строг, вспыльчив и, в то же время, бесконечно отзывчив. Он являлся кумиром молодых офицеров, старшие же не всегда его любили, т. к. системой его управления военными частями была требовательность и взыскательность по отношению к старшим начальникам и возложение на них ответственности за состояние их частей. Вспыльчивость его характера иногда переходила в резкость, не стесняясь положением лица, с которым он говорил.

Адмирал не принадлежал ни к каким политическим партиям и всей душой ненавидел партийность; он любил деловую работу и презирал демагогию. Он готов был работать со всяким, кто хотел и умел практически работать для пользы отечества и для достижения поставленной адмиралом цели… Особенной ненавистью с его стороны пользовались социалисты-революционеры; он считал их опасным болезненным наростом на здоровом организме народа. Керенщину и Керенского он стал презирать после первого свидания с последним в начале революции.