Черный легион - Сергей Будеев

Второй дон, более дородный и ухоженный, если так можно сказать про человека, который, месяцами не принимая душ, способен питаться старыми галетами и плохо фильтрованной водой из обменника – уловителя влаги скафандра, потянулся к собеседникам.

– Из молодых Трабл ходил часто на Парму, но о нем уже недели две нет вестей. Ну и дружок его русский, Боцман. Этот жив-здоров. У него два корвета путных. Все легально. Он, я слышал, на Таире у друзей на верфях гостит.

Черный Ярл быстро поднялся с кресла.

– Его я знаю, он нам подойдет.

Место для засады возле посадочной площадки сделали на удивление быстро. Копать обитатели Слима умели не в пример тому, как дрались. Нашли каменную плиту и, очистив ее с одной стороны от щебня, получили широкую щель под куском сплошного гранита. Скрипт даже успел сгонять за ногами своего напарника и вторым контейнером. Пищевой автомат монахов бесплатно никого кормить не собирался. Дежурная смена из восьми человек постоянно сидела в засаде, менялись по четыре. Долго ждать не пришлось. Джампер прилетел через трое суток после «революции» в катакомбах.

Повезло, что на корабле был пленник и его сразу повели к входу в катакомбы, не повезло – что провожать его вышел только один монах под прикрытием мобильного силового щита, значит, внутри корабля на момент атаки будет не двое, а трое бойцов. Но отменять операцию было поздно.

Девочка шла первой. Подойдя к шахте, сразу начала спускаться вниз, как будто прожила в этом подземелье не один месяц. Офицер, выйдя из-под прикрытия силового поля, остановился перед шахтой и провожал ее взглядом, повернувшись спиной к нише, в которой расположилась первая группа захвата. Момент был подходящий, и Трабл, бесшумно вынырнув из тени широкой каменной трещины, замахнулся лопаткой, целясь в шею легионеру. В ту же секунду Скрипт, какого-то черта бросившись ему наперерез, что есть сил завопил: «Юджин!» – однако, не успев сделать и двух шагов, неловко споткнулся и упал в пыль к самым ногам Трабла. Офицер развернулся на крик, и лопатка с треском ударила его по спине. Дальше началось что-то несусветное. Черный монах, молнией метнувшись вбок, одновременно нанес дону удар ногой в грудь, отбросив его к лестнице шахты. Высунувшийся из проема в скале Сиплый тут же получил кулаком в лоб, но, ничуть не смущенный подобным приветствием, руками обхватил офицера поперек туловища и, шипя и корчась, словно удав, начал его сдавливать. Юджин, высвободив локти из железных тисков копателя, ударил громилу по ушам, и они оба упали на продолжавшего орать Скрипта. На площадке перед кораблем картина выглядела еще живописнее. Доны обезоружили двоих стоящих на пандусе бойцов, но преимуществом воспользоваться не успели. Под шквальным огнем из распахнутого люка джампера им пришлось залечь за камнями возле его передней опоры. Складывалась патовая ситуация, но время было не на стороне нападавших. Возле шахты возня закипела с новой силой. Очухавшийся Трабл попытался сорвать с плеча офицера лучемет, но вновь был отброшен ударом ноги. Юджин выхватил из наколенных ножен штурмовой тесак и полоснул по горлу Сиплого, тот захрипел и окончательно разжал руки. Черный монах, вскочив на ноги, ударил из лучемета в темноту скальной расщелины, откуда доносилось шуршание четвертого находящегося в засаде бунтаря, который не столько рвался в бой, сколько старался укрыться за шершавой каменной стеной. Теперь уже вооруженный легионер наступал на Трабла, развернув ствол в сторону дона, но в этот момент Скрипт ухватил его руками за сапог и дернул на себя. Офицер потерял равновесие и полетел вниз по ступеням шахты, утянув с собой Трабла, которого успел зацепить за рукав рваного комбеза. Стрельба из открытого люка пандуса, который уже начал подниматься вверх, на секунду прекратилась, и толпа бунтарей, все это время прятавшаяся у кормы, с истошным криком бросилась внутрь корабля. Оставшись с одним сапогом Юджина в руках, Скрипт успел рассмотреть, как часть копателей запрыгивает на поднимающийся пандус, и даже удивился неожиданной удаче. Но «недозахваченный» корабль вздрогнул, и раскаленный столб пламени разорвал его корпус пополам – так БИУС джампера отреагировала на несанкционированное проникновение посторонних лиц в шлюзовую камеру. Горячая пыльная волна ударила Скрипта в грудь, и он проделал тот же путь по ступенькам, что и его знакомые.

Трабл очнулся первым, но его попытка подняться на ноги не удалась – он был крепко, со знанием дела связан. В чувство его привел отвратительный запах, источник которого в виде старого, протертого в нескольких местах носка лежал у него на левом плече. В то же плечо упиралось что-то жесткое и теплое. Дернувшись всем телом, он сбросил с себя этот поношенный артефакт, а повернув голову, не поверил своим глазам. Рядом с ним в такой же позе, что и он сам, то есть на корточках, с туго затянутыми сзади кистями рук и лодыжками, сидел тот самый черный легионер, с которым они схватились у входа в шахту. От толчка плечом монах что-то промычал и тоже открыл глаза.

– Сучонок лысый, убийца наемный, висельник, чмо подколодное…

Трабл попробовал еще раз толкнуть врага плечом, посильнее, но от резкой боли в голове прервал «приветственный» монолог и тяжело захрипел. Монах окончательно пришел в себя и тоже решил поприветствовать привязанного к нему дона:

– Бандит с большой дороги, пират ненасытный, шут в обносках, пьянь тупорылая…

Он наконец оторвал взгляд от пыльного пола пещеры и в изумлении закрыл рот. Напротив связанных вместе противников на походном мешке восседала девчонка, которую офицер доставил на Слим. Рядом с ней сидел какой-то оборванец в башмаках с потертыми подошвами, напяленных на голые ноги, и с очень знакомым Юджину, но давно забытым им лицом.

– Принцесса?..

Оборванец сплюнул на пол через выбитый зуб.

– А меня не узнал…

Трабл снова осторожно подергал плечами.

– Да что за хрень происходит? Скрипт, ты что, офонарел? Развяжи меня!

Тот даже не пошевелился, только бросил на связанных грустный взгляд и обратился к девочке:

– Я же говорил, порежут друг друга. А потом и нас. И смотри, носки мои помогли. Я ими раньше, бывало, Хасана будил, если он сильно храпел.

Девочка согласно кивнула. В голове Юджина роем пронеслись обрывки детских воспоминаний – как они пацанами лазили по деревьям, как воровали у соседей в огороде сладкие ягоды, как дрались, как пытались ржавым гвоздем открыть замок старого сундука, как ходили на Лысую гору…

– Скрипт? А ты-то здесь как?

Оборванец ответил Юджину чужим хрипловатым голосом, слегка шепелявя:

– Да в общем, как и все. Лет через пять после того, как ты «помер» в больничке, год неурожайный в деревне выдался, потом еще такой же. Зерновые погнили на корню. Батя у меня заболел гнилой чахоткой и помер через месяц. Мужики соседские с семьями стали из деревни на старые северные заимки уходить. Наши старейшины запросили провизии в районе. Аккурат через пару дней притащился в деревню тяжелый гусеничный трактор с прицепом. Изговнял траками весь большак, глину перемесил до самой соборной поляны. Ну, думали, грешным делом, нам пожрать чего привезли. А из трактора вылезли ребята, вытащили два столба, воткнули их, почитай, посреди деревни и натянули на них здоровенный плакат-болтун. Смотрим мы на него, а там такая холеная лоснящаяся рожа нам говорит с плаката: «Голосуйте за достойного кандидата в фюреры от партии всеобщей справедливости и демократического благополучия господина Жмыха». Он-де порядок наведет. Он-де и раньше его где-то наводил, но до конца еще не навел. А вот проголосуете за него, и будет вам счастье. Слыхали мы про этого Жмыха, что любил он галстуки жевать и красиво трепаться про светлую жизнь. А больше вроде ничем особым отличиться не успел. Так мы ночью с парнями столбы эти подпилили, и плакат грохнулся в грязь. А утром стадо коров по нему прошло и господина Жмыха навозом изрядно попачкало. А еще через два часа прилетел коптер полицейский, помнишь, как на Лысой горе? Ну и всех, кто столбы пилил, под белы руки в район. Там побили маленько, почти всех отпустили, а меня и дружка моего Стрижа сюда отправили. У нас со старостой и раньше недопонимание возникало по ряду хозяйственных вопросов. Стриж, правда, до сего дня не дожил… Вот и вся история.