Кандидат от партии смерти - Алексей Макеев

— Это исполнители, Анна Николаевна. А приказывал — Харитонов. Давайте будем считать, что суд уже состоялся. Справедливый, беспощадный. Если это вас немного утешит.

— Это вы… сделали? — Женщина подняла напоенные болью глаза.

— Да бог с вами, Анна Николаевна… — Максимов закашлялся. — Врагов у подлеца хватало и без нас. Простите, мне пора идти. Появятся новые данные… о вашем сыне — непременно сообщу.

Женщина хотела приподняться, проводить вестника смерти. Не получилось — ноги подвели.

— Оставьте мне, пожалуйста, диск. Я вам… ничего?

— Нет. — Максимов встал.

— Простите… — Женские глаза набухли от слез. — Всего вам доброго…

— Может, позвать кого-нибудь? — растерялся Максимов. — Где ваш муж?

— Он скоро будет, не беспокойтесь. Позвонил недавно, сказал, что на обед забежит… Не волнуйтесь, Константин Андреевич, я сильная, справлюсь…

В далекой прихожей прозвенел звонок.

— Это он, — шевельнулась женщина.

— Я открою, не вставайте. До свидания, Анна Николаевна…

Он прислонился к холодной батарее подъезда, закурил. Сил обуздывать сон уже не осталось. Битую ночь он просидел в полиции, составляя реферат на тему: «Четыре дня из жизни мужчины». Почему не посадили за решетку — до сих пор непонятно. А дальше что?

Буркнул сотовый в кармане.

— Максимов? — бодро возвестил Завадский. — Живой еще, курилка?

— Ты по делу интересуешься или от безделья?

— Я по делу, Константин. Нашли твоего Шабалина. В карьере за Инским разъездом. И еще двенадцать трупов. Разной степени… сохранности. Шабалин неплохо сохранился. Мать сумеет опознать. Вот сижу и думаю — звонить ли матери?..

— Не звони. Я уже сообщил.

— Умница, Константин, — обрадовался Завадский. — С меня причитается.

— Долго работать еще собираешься? — Максимов посмотрел на часы. Напиться нужно сегодня — со страшной нечеловеческой силой. Маринка пока еще у подруги…

— Это октябрьским ментам долго работать, — сыронизировал Завадский. — Карьер на их территории. Глухарей — до пенсии хватит. Двенадцать трупов, представляешь? Минус Шабалин — итого одиннадцать.

— Хорошо, Коля, заезжай, помянем человека. Если не усну, конечно.

— Да не, Константин, дежурю я сегодня. — Завадский расстроился. — Лучше ты к нам. Признайся честно, когда ты последний раз бухал в ментовке? Дежурка домой доставит, в вытрезвитель не заберут, а завтра все равно суббота. Решайся, Константин, я молодого в магазин отправлю. Имеется тут у нас один бездельник-стажер…

— Хорошо, Коля, я приеду. Попозже.

Он вышел из подъезда, как из тюремных врат — на волю. Ветерок освежил голову. Светка сидела на пустой скамейке, слизывая с пальца кровь — ноготь мизинца обгрызла до мяса. Он встал над душой — она втянула голову в плечи. Робко подняла глаза, в которых стояли и не падали слезы. Он присел, достал платок, отобрал у Светки палец, обмотал, стал держать. Она не дергалась.

— Тебя родители не привязали к батарее?

— Пытались, — шевельнулась Светка. — Но у них работа, а замок изнутри легко откручивается гаечным ключом… Он, правда, погиб, Константин Андреевич?

— Правда, Светка. — Максимов отнял платок, подул на вздувшийся ноготь и укоризненно покачал головой. — Не надо грызть ногти, уж лучше бы курила.

— Я схожу к его матери, Константин Андреевич?..

— Не надо. Ей сейчас не до визитов.

— Хорошо, зайду в другой раз… — Она совсем низко опустила голову, стыдясь демонстрировать чувство облегчения. Хорошее качество — стыдливость.

— Иди домой, Светка, — тихо сказал Максимов.

Она кивнула, не торопясь выдергивать из его руки палец.

— Пошли, я тебя провожу.

— Пойдемте. — Ему показалось, что она обрадовалась. Он вспомнил, как простым, естественным образом обнял ее позавчера, ничего не имея в виду. А она, конечно, вспомнила, как притулилась к нему в ту минуту. Потому что сильный.

Так и шли до самого угла — она не выпускала его руку, а он — ее палец, который снова начал кровоточить. На углу навстречу вынырнули парень с девушкой — наверняка студенты. Она счастливо щебетала, а он довольно улыбался. Прошли, окинув взглядом, и дружно обернулись. Интересно, что они подумали?