Хромой из Варшавы. Книги 1-15 - Жюльетта Бенцони

музеев Рима, Флоренции, Венеции или Неаполя. Тем не менее те, кого интересует греческое искусство, наверняка назовут этот музей одним из наиболее значительных во всей Италии. Но только те, кто увлечен этим периодом, и настоящие знатоки — они действительно прекрасно его знают, а эта молодая дама принадлежит к числу знатоков. Взгляните на эту золотую пряжку для пояса с изображением головы Геракла и Немейского льва, датируемую IV веком до Рождества Христова! — И Адальбер, протянув руку, вытащил из витрины маленькую, но восхитительно сделанную штучку и положил ее на ладонь Хардингу. — Три или четыре года тому назад ее украла из музея вместе с несколькими другими безделушками женщина, которую газеты прозвали Марго-Сорокой и которую вы сейчас видите перед собой!

— Это просто возмутительно! — выкрикнула молодая женщина. — Как только у вас хватает наглости меня в этом обвинять! Я не имею ничего общего с той, о ком вы говорите, а что касается этого предмета…

— Может быть, сэр Перси расскажет нам, как эта вещь к нему попала? — спросил Видаль-Пеликорн, поворачиваясь к старику. Но если он рассчитывал его смутить, то жестоко ошибался. Тот даже одарил его довольно-таки презрительной улыбкой.

— О, все очень просто: я ее купил. И, между прочим, очень дорого заплатил одному странному типу, который явился ко мне однажды вечером в Каире, где я читал лекции. Признаюсь, я не поинтересовался происхождением вещи, и, наверное, мне можно было бы поставить это в вину, но я был настолько очарован красотой пряжки, что купил ее, не торгуясь.

В самом деле, вы купили ее у мужчины? Да еще к тому же «странного» типа? — насмешливо переспросил Адальбер. — Я не сомневаюсь, что, если бы попросили вас его описать, вы побаловали бы нас в высшей степени живописным портретом. Но я думаю, что таинственным персонажем скорее всего была наша милая Хилари: поскольку пряжка была у нее, она вам ее и принесла. Впрочем, я совершенно уверен, что, если хорошенько поискать, — прибавил он, снова приглядываясь к витрине, — мы нашли бы здесь и другие украденные ею вещи. Не говоря уж о двух изумрудах, еврейских камнях, называемых «Свет» и «Совершенство», которые сэр Перси поспешил засунуть к себе в карман, как только вы отобрали их у князя. И которые тем не менее в действительности принадлежат последнему, и нам стоило нечеловеческих усилий привезти их в Иерусалим…

— Привезли потому, что они должны были послужить выкупом за мою жену! — взорвался Альдо, чье терпение окончательно истощилось. — Пока мы с вами здесь разглагольствуем, она, может быть, умирает в какой-то дыре, куда ее упрятала .эта мерзкая женщина! Я требую, — вы слышите, капитан? — требую, чтобы вы исполнили свой долг честного человека, чтобы вы арестовали эту женщину и чтобы…

— Минуточку! Одну минуточку! — прервал его Хардинг. — «Эту женщину»! Вы только так ее и называете. Но ведь у нее же есть какое-то имя…

— Разумеется, имя у нее есть, — спокойно сказал сэр Перси. — Это достопочтенная Хилари Доусон.

— А вот это чудовищная ложь!

В отличие от всех, кто входил в эту комнату до него, лейтенант Дуглас Макинтир вошел через дверь и в сопровождении Фарида. И сделал это в самую подходящую минуту для того, чтобы успеть услышать конец фразы.

— Как это — ложь? — загремел старый археолог. — И прежде всего, вы-то сами кто такой?

Шотландец, исправляя упущение, назвал свое имя, звание и должность, но, не желая терять преимущество, доставшееся ему благодаря его внезапному появлению, немедленно продолжил:

— Я прекрасно знаком с достопочтенной Хилари Доусон, служащей Британского музея, потому что она дружит с моей тетей Арабеллой с тех пор, как они вместе учились в школе. Это очаровательная седая дама в пенсне, и лет ей, должно быть, никак не меньше, чем моей тетушке, то есть под шестьдесят.

— Что за чушь! — завопила та, кого теперь уже никто и не знал, как называть. — Я — единственная и подлинная Хилари Доусон…

— А моя тетя Арабелла — королева Виктория? — предположил Макинтир, уставившись на нее своими круглыми глазами. — Я допускаю, что ее именем пользоваться очень удобно, поскольку она нигде не бывает, кроме музея, где занимается коллекцией фарфора, и своего маленького домика в Кенсингтоне, где живет с дюжиной кошек. К тому же она донельзя скромная, робкая и незаметная особа. Она никуда не ходит и практически ни с кем не видится. Она бы очень удивилась, узнав, что некая авантюристка ведет под ее именем очень бурную жизнь по всему свету.

— В таком случае, мисс, не угодно ли вам будет сказать мне, кто вы на самом деле такая? — обратился Хардинг к молодой женщине.

— Царица Савская! — передернув плечами, ответила та. — Подобно ей, я каждый раз, как приезжаю в Палестину, привожу с собой сокровища. Не так ли, дорогой Перси?

Впервые за все время тот выглядел растерянным. Альдо задумался над тем, действительно ли он принимал все, что рассказывала о себе его любовница, за чистую монету, или готовился разыграть комедию.

— Не знаю, — прошептал старик, проводя дрожащей рукой по лбу. — Откуда я мог знать, что вы не та, за кого себя выдаете? Я лет тридцать не был в Британском музее.

— Но ведь вы, — вмешался Морозини, который начал склоняться к гипотезе комедии, — соглашались на то, чтобы она приносила вам краденые предметы? И не вздумайте говорить, что это не вы пустили ее по нашему следу, как только мы начали искать «Свет» и «Совершенство»…

— Я сам уже так давно их ищу!

— Кипрос тоже искала их! Ваша дочь, которую убили ваш друг Халед и его сыновья! Может быть, они даже сделали это по вашему приказу, поскольку вы явно не потребовали у правосудия покарать их!

— Нет! Не говорите так! Я любил Кипрос, но… Халед и его сыновья — все равно что ветер в пустыне: могут скрыться, не оставив ни малейшего следа… Я знаю, что они люди алчные и жестокие, но…

— Но, пока вы хорошо им платили, они верно служили вам? Вот только именно этим людям ваша подруга «Хилари» передала Лизу, мою жену? В таком случае, если хотите, чтобы я вам верил, скажите мне, куда они ее увели. А если не скажете и если с ней случится несчастье, я буду считать, что вы в этом виноваты, и клянусь честью своего рода, что убью вас!

— Успокойтесь, сэр! — перебил его Хардинг. — Не следовало бы высказываться в таком роде в моем присутствии!

— Знали бы вы, до чего мне это безразлично! Если я не найду Лизу живой, у меня больше не останется никакого