Чужие здесь не ходят - Андрей Посняков

* * *

Старое языческое святилище располагалось на пологом холме, густо поросшем смешанным лесом. Не так-то и просто оказалось подобраться к нему! Еле заметную тропу то и дело преграждали овраги да буреломы, что и говорить – то еще урочище, ходить – ноги ломать! Впрочем, ходили… Открытые-то язычники в эту пору в здешних местах редки были – все ж город рядом, Туров, а вот двоеверы – это да. Это каждый второй, не считая каждого первого. Ежели у кого в беде Иисус не помогает или, там, как-то медленно после молитвы дела идут – так не грех и на капище… Курочку в жертву принести, а лучше – черного либо белого петуха. Еще поговаривали, будто Журавлевы люди там свадьбы скрепляли. Чтоб семья крепче была, хорошо б на крови замес сделать… А для такого дела – желательно чужака найти… Вот и подстерегали перед свадьбами – никаких разбойников-татей не надо! До чего дело дошло, на Журавлиных язычников самому князю пожаловались, в Туров. Мол, пропадают людишки, а слуги идут – гнусные. Не одна жалоба была, и даже не десять… Вот и повелел князь самые строгие меры принять – а староста Глеб исполнил, приказал повалить все идолы к чертям собачьим да сжечь! Чтоб неповадно…

Теперь вот и не ясно было, какому богу – или богам – тут приносили жертвы, кого славили, кому угождали, кого боялись…

–Яриле, знамо дело,– привязывая коня, со знанием дела пояснил Велимудр.– Нинея как-то давненько обмолвилась – я слышал… Ярилу, мол, больше любят, чем Велеса, больше привечают.

–Это потому что Велес – черный бог!– Добровоя уверенно покивала.– Бог всякой нечисти загробной. А Ярила – бог светлый, солнышко! Солнышко все любят.

–Так Яриле, значит, человеческих жертв не приносили?– пробираясь по склону холма, уточнил сотник.– Раз уж он светлый да добрый…

Девушка повела плечом:

–Почему не приносили? Приносили. Это ж не от богов зависит – от людей.

Миша покачал головой: молодец, девочка! Верно подметила: не от богов все идет – от людей. Богами лишь прикрываются…

Сильно запахло гарью. На небольшой, явно рукотворной, полянке на вершине холма, тут и там валялись поверженные идолы. Полусожженные, срубленные без всякого почтения, оставленные, брошенные гнить, они с укоризной смотрели на путников едва намеченными глазами. Тут все было едва намечено – рот, борода, глаза… Одна черта – один удар топором… Дело не в идолах, а в том, кто стоит за каждым из них… Впрочем, ни от каких богов ответка Журавлиному старосте Глебу покуда не прилетала. Иначе б знали уже – все ж соседи.

Было раннее утро – вышли-то засветло. В оврагах, за буреломами, все еще струился густой туман, а вершины высоких сосен уже золотились первыми лучиками солнца. В высокой траве таяла на глазах роса, пели первые птицы, кажется, малиновки… или жаворонки… Нет! Пеночка – да… Вот вроде невзрачная совсем птичка, а как выводит – слушал бы и слушал…

Чуть ниже по склону пеночке вторил соловей, а еще дальше – жаворонки… и еще какие-то птицы пели… и даже такие, коих здесь, в лесной глухомани, и быть-то не должно!

Или – послышалось?

Миша навострил уши…

Да нет! Не послышалось. Отнюдь! Так и есть…

–Парни, вы тоже слышали?

–Петухи, господин сотник!– важно изрек Глузд.– Утро же – солнышко. Видать, деревня какая-то рядом.

–Нет тут поблизости никакой деревни,– Добровоя резко собралась, подобралась, сняв с плеча арбалет… Глянула искоса на сотника – заряжать иль еще погодить малость?

Петухи… Три черных петуха!

Для чего-то же их похитили… Кто-то…

–Заряжай!– хрипловатым шепотком скомандовал Михайла.– Рассредоточились… Затаились. Без моей команды – ни звука, ни выстрела!

–Есть, господин сотник!

Здесь же и спрятались, рассредоточились, укрылись в кустах можжевельника, в овражке, в зарослях черной смородины и малины. Отошли уже ягоды… жаль…

Ждали недолго. Не прошло и пяти минут, как за деревьями, на тропинке послышались чьи-то голоса… а вот уже и показались трое парней – худосочные, лохматые, в рванине. Один – чуть постарше других, с сивою бороденкою, в лыковых лаптях. Двое других – вообще босые, и как только не поранили ноги?

А ведь не поранили, да как ловко шли – ни один сучок под ногами не хрустнул, ни одна веточка не шелохнулась. Не всякий умеет так вот ходить – только лесной житель, охотник.

Охотники – так должны в прибытке жить! Что же эти-то? Нестриженые все, босые, в сермягах… У каждого за плечами – берестяной короб.

Чужаки! Вот они кто… Беглые холопы – изгои! Ну да, этим лишь бы к кому за помощью… Не помогла церковь, поможет Ярило! Только петухов надо в жертву… Или – не только петухов? А вот тут Добровоя права – это уже от людей зависит.

Чу!

В коробе на спине бородатого кукарекнул петух! Вот оно… ага…

–От, тут и место,– хмыкнув, старший осторожно снял короб, поставил наземь в траву, рядом с опрокинутым богом.

Остальные тут же последовали его примеру, затравленно огляделись:

–А что, брат Белослав, тут ведь святилище было?– один из молодых испытующе глянул на старшего.

Тот приосанился, тряхнул головой:

–Было… И посейчас есть! Токмо поругано, обесчещено… А мы честь ему поправим! Кровью!

–Тако, брате!– разом закивали язычники.– Тако!

Повинуясь знаку старшого, парни вытащили из коробов петухов – больших, черных!

И не лень же было тащить! Да еще живыми… Ну, захочешь сделать приятное божеству – еще и не такое притащишь… и не только петухов… А дев они, видно, припасли напоследок… Спрятали где-то, связали… Проследить бы, да… больно уж эти парни ловки! Ишь как ходят, как по сторонам зыркают… словно звери!

Старшой, похоже, что-то почуял – словно дикий тур раздраконил ноздри, вдохнул…

–Взять!– коротко приказал сотник.

Выскочили из засады отроки и девы! Полетели арканы! Малолетки попались сразу, а вот старшой увернулся было, бросился зигзагами прочь… Миша лично поразил его арбалетной стрелой. В левую ногу – как раз под сухожилие…

Беглец на бегу кувырнулся, покатился в овражек… Там его и взяли.

Всех пойманных или, как тогда говорили – «има-тых»– выстроили у леса, петухов же сунули обратно в корзины. Надо ведь вернуть хозяевам!

Связанные по рукам парни зло косились на ратников и шепотом переругивались:

–Говорил же – следы! А ты…

–А что я? Что я-то? Сами не заметили – а я виноват?

–Так-с, господа язычники!– важно потирая руки, Михайла прервал ругань.– Быстро отвечаем – где девы?

–Что еще за девы?– дернул жиденькой бороденкою Белослав.– Не знаем мы никаких девок.

–А петухов где украли?

–Нигде мы ничего не крали. Наши это петухи!

Несмотря ни на что, пленники вели себя нагло и вызывающе, совершенно ничего и никого не боясь!