"Последний парад наступает"! Наша победа при Цусиме - Сергей Годына

— Я отказываюсь. — жалобно промямлил он.

— А раз так, тогда приказываю! Капитана второго ранга Баранова — арестовать за рукоприкладство по отношению к нижним чинам. А за трусость проявленную в бою я властью командира корабля разжалую его на время похода до обычного матроса! В связи с отсутствием тюрьмы на нашем миноносце приказываю сорвать с него погоны, и отправить в котельное отделение — пусть уголь в топки покидает! А ежели будет выпендриваться — ведите сюда, я по законам военного времени застрелю его как барана и выброшу за борт! Выполняйте!

Последнее слово было адресовано к двум матросам, стоявшим на вытяжку перед своим командиром. Сорвав с ошалелого Баранова погоны, они подхватили его под руки и поволокли в котельное отделение, где вечно ненасытным топкам всегда требовалось огромное количество угля.

Тем временем все еще до конца не остывший Рихтер поднялся на мостик и стал в бинокль осматривать горизонт. За время его стычки с Барановым рулевой послушно довернул на четыре румба влево, а вот избитый сигнальщик поднять сигнал «к повороту» не успел. Тем не менее железная дисциплина в отряде взяла свое, и оставшиеся миноносцы послушно довернули за своим флагманом. Путь в Токийскую бухту для отряда русских миноносцев был чист.

Между тем в двадцати пяти милях к Северу крейсер «Олег» по приказу Коломейцева сбросил скорость до шестнадцати узлов, и сейчас маневрировал таким образом чтобы принять к себе в кильватер «Жемчуга» и «Изумруда». План Коломейцева был прост — оттянуть Дэву подальше в океан, а уже там навязать ему решительный бой. Одновременно была отослана радиограмма Рожественскому, но вот сигнала о том, что она принята с «Суворова» не поступило. Как выяснилось позже, на русском броненосце произошла поломка телеграфной станции, которую удалось исправить только к вечеру. Если бы этой поломки не случилось, то Рожественский без сомнения до темноты успел бы вызвать «Аврору» со «Светланой», которые вместе с «Суворовым» и отрядом Коломейцева наверняка смогли бы загнать два японских крейсера в ловушку. Но «Аврора» со «Светланой» были уже достаточно далеко от «Олега», и связь с ними можно было поддерживать только через «Суворова», на котором был неисправен беспроволочный телеграф.

Видя, что на связь с Рожественским выйти не получается Коломейцев решил потянуть время. После того как все три русских крейсера собрались вместе с борта «Олега» был подан сигнал приказывающийся разойтись в строе фронта и набрать скорость двадцать узлов. Едва этот маневр был выполнен как японский флагман сделал первый пристрелочный выстрел с дистанции пятьдесят кабельтовых.

Третий боевой отряд японского императорского флота оказался в Токийской бухте во многом случайно. После Цусимского сражения Ставку японского флота охватила настоящая паника. Видя, что преимущества в крейсерских силах у адмирала Того теперь не имеется японцы предприняли вполне резонное решение усилить его силы еще несколькими вспомогательными крейсерами. Выбранные для этой цели три парохода можно было вооружить только в военных портах, а до того им предстояло идти безоружными. Чтобы не допустить возможности их перехвата русскими в Токийскую бухту для конвоирования будущих вспомогательных крейсеров и был вызван Третий боевой отряд.

Едва услышав звуки стрельбы Дэва тут же приказал трем бронепалубникам разворачиваться, и уходить на полной скорости. А его крейсера стремительно разогнавшись направились туда, где слышны были залпы артиллерийских орудий.

Японские бронепалубные крейсера «Касаги» и «Читосе» были однотипными, и могли разгоняться до двадцати двух узлов. В носу и корме у них стояло по грозному восьмидюймовому орудию, плюс еще на каждый борт могли вести огонь по пять стодвадцатимилиметровых скорострельных пушек. Японский адмирал Дэва вполне справедливо считал, что два его крейсера сейчас являются хозяевами положения, и обладают пусть и небольшим, но превосходством над тремя кораблями русских. Не ошибался на счет своих шансов на успех в этом бою и Коломейцев. Японские корабли были укомплектованы сплаванными экипажами имеющими огромный боевой опыт. В бою один на один его «Олег» был индивидуально сильнее любого японца, но вот «камушкам» второй крейсер противника был явно не под силу. Да и такой аргумент как четыре орудия калибром двести три миллиметра отряду Коломейцева было крыть попросту нечем! Любой из этих снарядов мог вывести из строя «Олега», не говоря уже про «камушки», которым для утопления хватило бы и одного удачного попадания.

Поэтому видя как Дэва рвется догнать его отряд Коломейцев дал приказ увеличить ход до полного и начался самый нудный из всех возможных видов морского боя — преследование. Японские бронепалубники еще не до конца залечили все раны, нанесенные им бронированными левиафанами Рожественского, и потому скоростные характеристики у них сейчас были абсолютно непредсказуемыми. Следующие два часа русские корабли мучительно медленно выходили из сферы действия японского огня, и лишь благодаря чуду им удалось избежать попаданий. Все это время телеграфисты на русских крейсерах не переставали слать в эфир истошные радиограммы вызывая флагмана Рожественского, но ответа так и не пришло.

Видя, что дистанция уже составляет более шестидесяти пяти кабельтовых и оценив бесполезность стрельбы контр — адмирал Дэва дал приказ прекратить огонь. А еще спустя час Дэва был вынужден прекратить погоню и на мачте его флагмана взвился флажный сигнал «к повороту». Не смотря на то, что снаряды японских крейсеров ложились довольно хорошо, и накрытия следовали одно за другим, ни одному из изрыгаемых восьмидюймовыми пушками «вестников смерти» не удалось настичь корабль противника. Как ни жаль было осознавать, но русским и в этот раз удалось убежать от вездесущих японских собачек.

После того, как преследователи отвернули перед командующим русским крейсерским отрядом встал извечный русский вопрос: «Что делать?». Для начала он приказал снизить скорость до экономных десяти узлов, и собрал свои изрядно разбросанные корабли в единую кильватерную колонну. Благо еще что Дэва не знал, что у «Олега» как раз в момент отворота противника случилась поломка в машине, которая не позволяла держать ход более шестнадцати узлов. Прояви японский адмирал большую настойчивость и положение русских могло бы стать очень тяжелым. Но все хорошо, что хорошо кончается. Решив больше не искушать судьбу Коломейцев приказал следовать в точку рандеву с эсминцами Рихтера.

У Дэвы же в этот момент в голове крутились совершенно иные мысли. Он уже понял, что крейсера противника врядли действовали самостоятельно в отрыве от главных сил своей эскадры. Это значило что где‑то неподалеку вполне могли находится русские броненосцы, встреча с которыми не сулила японскому отряду ни чего хорошего. Раз настигнуть быстрые крейсера противника не получилось, то теперь очень важным было вовремя вернуться в Токийский залив и оттуда по радио передать адмиралу Того о замеченных неприятельских кораблях. Того был грамотным стратегом и должен был осознать, что упорные русские в этот раз избрали для прорыва другой путь, и скорее всего попробуют проскользнуть проливом Лаперуза или Цугару. Нужно срочно изменить диспозицию всего флота и предпринять ряд важнейших мер по своевременному перехвату эскадры Рожественского. Поэтому быстрая доставка информации кораблями Дэвы теперь выходила на первый план.