Метро 2033. Уроборос - Светлана Кузнецова

– А у тебя какая версия? – спросил Влад. Не для того, чтобы отсрочить свою участь, просто стало интересно.

– Она пришла, – с триумфом в голосе сказал Хрящ-младший, и весь интерес у Симонова мгновенно пропал.

– Ну, разумеется. Кто о чем, а вшивый – о бане.

– Не стоит о грустном, малявка, – проронил Алексей серьезно. – Ты даже не представляешь, что такое настоящая баня.

– Можно подумать, ты в курсе. Так значит, Катаклизм устроила эта самая «она», теперь жрущая людей во имя добра и света?

– Не устроила! Она просто пришла, а люди хотели уничтожить Ее, но промахнулись.

– Настолько удачно, что попали по столицам собственных стран, многонаселенным городам, электростанциям и прочим завоеваниям своей цивилизации, попутно порушив все экосистемы на планете? – Влад хихикнул и поймал себя на начинающейся истерике. Не таким уж веселым был разговор, но хотелось ржать в голос и захлебываться хохотом. – Сам разве не слышишь, какой бред несешь? – спросил он, постаравшись все же взять себя в руки.

Он не помнил, кто именно рассказывал ему о необходимости говорить с незнакомцами и душегубами. Вроде, убивать сложнее того, с кем беседуешь. Хотя, имелись бы силы и оружие, Симонов точно не постеснялся бы скосить очередью Алексея, а потом еще и сделать пару контрольных выстрелов в голову – чисто на всякий случай.

– Это истинное знание, – упрекнул тот. – Ты просто не можешь принять его. И вообще, должен испытывать благодарность: если бы не Она и не я, колупаться бы тебе в грязище и вечной тьме.

– Ученье – свет, а мгла кромешная – друг молодежи, – все же рассмеялся Влад, припомнив присказку седого старика, учившего его когда-то в далеком детстве алфавиту и складыванию букв в слова. – Я знаю лишь, что ничего не знаю, – повторил он. – А в случае с тобой – и не желаю знать. Живи со своей «феликой» истиной. И даже если не я остановлю тебя на этом пути, то обязательно найдется тот, кто остановит. И хорошо бы, поскорее.

«Вышло пафосно, – заметил он про себя, – но и черт бы с ним».

Сын казначея вздохнул, словно пленник не оправдал его надежд, поднялся и исчез во тьме, бросив на прощание одно-единственное слово:

– Сдохни!

Фонарь он унес с собой, оставив Симонова в полной темноте. С одной стороны, плохо: мгла подступила вплотную, казалась плотной и непроглядной. Глаза все никак не могли к ней приноровиться. Но с другой стороны, было бы гораздо более изысканным издевательством, подари ему Алексей источник света. Ведь тогда, в сущности, ничего не изменилось бы, но Влад чувствовал бы себя еще более уязвимым, прекрасно зная, что ничего не видит в то время, когда сам находится на виду.

«Впрочем, – подумал он, – не стоит обольщаться, а уж врать самому себе – вообще последнее дело. Тьма вряд ли способна укрыть. Землеройка прекрасно отыщет еду по запаху».

Словно в ответ на его мысли, раздалось шуршание – звук на пределе слышимости, парень даже не понял, откуда он шел. Вслед за ним заскреблось, и очень четко представились длинные черные когти, царапающие по камню. Владу тотчас стало жарко, а по спине потек холодный пот.

«А есть ли у землеройки когти вообще? – попытался он успокоить себя очередным вопросом. – Ну, бред же! Зачем ей специально шебуршиться и царапать камень? Не меня же она решила с ума свести, правильно? Эдак, действительно, можно поверить в разумность этого существа… пришелицы из далеких миров, побери ее, лярву, Бездна! Стоп. Алексей звал ее в женском роде. Он же упоминал и потомство! – в груди оборвалось. Влад охнул и глотнул ртом отвратительного вонючего воздуха, даже не ощутив его жуткого вкуса. – Вот же некстати… Нужно выбраться! Предупредить!.. Но как?..»

Мысли метались в голове, а тело сотрясала нервная дрожь, ведь холода не ощущалось. Симонов по-прежнему был спутан по рукам и ногам, к тому же проволока – не ремень и не веревка: ни растянуть, ни перетереть ее не выйдет. Значит, теперь точно все – не выкарабкаться. Сидеть и ждать конца.

Гул возник в голове, в ушах, затопил пространство вокруг – и не понять, звучал ли он в действительности, или только мерещился. Из носа потекла теплая жидкость с металлическим привкусом. Наверное, сосуд лопнул – после случившегося не удивительно, только не вовремя: кровь усилит запах.

«Словно она и так тебя не найдет», – подумал парень. В этот момент что-то коснулось его ноги, и он заорал.

Наверное, его услышали на ближайших станциях, а то и дальше, только какой смысл, если некому спасти? Нет больше героев, рискующих собой, услышав мольбу о помощи. Нынче крики воспринимаются людьми, как и прочими неразумными тварями, сигналом об опасности и поводом замереть на месте. Кай мог бы прийти, но вряд ли он вдруг оказался бы в туннеле. Ему самому требовался отдых.

Голос пропал, хотя Влад готов был продолжить орать. Видимо, сорвал. Или твари надоело слушать верещащую в ужасе добычу, и она внушила что-нибудь, воздействовав не на разум, а сразу на тело.

– Вот почему бы тебе не приползти, когда мы в засаде сидели, а? – прошептал он. – Недостаточно тихо было, да? Я ж тебе поперек глотки встану… я вообще ядовитый!

Тварь, разумеется, не отвечала, дышала горячо и зловонно где-то очень близко, скрываясь за непроницаемым пологом тьмы. Мерзкое, липкое, обжигающее упало на колено. Парень дернулся и вскрикнул, почти тотчас сообразив, что это всего лишь слюна, не кислота даже, и на самом деле никто пока не начал его жрать. Даже слегка неловко стало. Ему же, в конце концов, не больно, только очень страшно.

Пожалуй, увидь он тварь воочию, стало бы полегче. Неизвестность – вот где кроется самый ужас. Человеческое воображение населяют существа, которым в подметки не годятся монстры, созданные природой. Симонов же по-прежнему оставался слеп и мог лишь воображать, что происходит вокруг.

– Почему ты медлишь?.. – он и радовался этому, и злился, и уже готовился признать разумность зверюги, которая, не иначе, издевалась над ним, играла, будто кошка с полузадушенным крысенком. – Хочешь вселить надежду? С такой приправой жрать вкуснее?

Гул, шепот, шорох, свист на грани ультра- и инфразвука – все накатило на него внезапно и сразу, казалось, еще чуть-чуть – и расколется череп. Либо тварь пыталась общаться, либо подчинить, либо преследовала еще какую-то цель, совершенно неясную Владу. В тот момент, когда он решил, что больше не выдержит, он снова оказался в тишине.

– Ах ты… – Симонов едва не обозвал землеройку самкой собаки, и, уже не пытаясь подавить нервную реакцию на происходящее, громогласно заржал.

Он захлебывался хохотом, глаза начали слезиться, щеки горели, но останавливаться он не собирался. Какой смысл, если так и так – не жилец? Лучше уж смеяться, чем орать и молить о пощаде – вот это уж точно ни к чему, унизительно, мерзко, да и кого звать на помощь? Не монстра же этого, чтоб его разорвало уже!

Он смеялся и тогда, когда услышал странный свист – очень знакомый. Смеялся, прозевав пару хлопков. Когда полилось на ноги что-то теплое – все равно хохотал, хоть и беззвучно.