Леворукие книготорговцы Лондона - Гарт Никс

Тогда она оставила попытки освободиться и, вывернув голову набок, стала смотреть, где они. Сначала перед ее глазами проносились одинаковые улицы, заполненные машинами, потом вид громадного изогнутого виадука на Арчвей-роуд, казалось, подтвердил ее догадку насчет Хайгейта, но волк не свернул на Масвелл-Хилл-роуд, а продолжал мчаться по А1. Сьюзен немного растерялась.

Все дальше и дальше от центра, все ближе к шоссе М1.

Строго на север.

* * *

Мерлин выругался, когда Фенрис рванулся вперед, унося Сьюзен в своей могучей пасти. Меч глубоко засел в его левой ляжке, хотя Мерлин целил в затылок. Рана замедлит его бег, но, похоже, случится это не скоро, да и клинок вошел по самую рукоятку, так что следов не останется.

Впрочем, эти следы и так не увидел бы никто, кроме праворуких: только они обладают умением находить субстанцию, заменяющую кровь существу, которое присутствует одновременно в двух мирах – здесь и в реальности мифа.

Он повернулся и по крышам помчался назад, к дому миссис Лондон, где спрыгнул на чердак. Там валялся мертвый скинхед: в ушах булавки, на штанах цепь. Из местных, поди; понятия не имел, что его назначили жертвой, чтобы гоблины могли проникнуть в дом. И те крутые парни, которых перестреляла в саду инспектор Грин, скорее всего, тоже ничего не знали. Хотя наверняка гадали, зачем их заставили надеть странные жилеты с трубками, наполненными ртутью. Мерлин на мгновение задумался: а вдруг Грин знает, что смесь крови и ртути снимает защиту? Значит, она тоже часть заговора? Мерлин уже не сомневался в том, что заговор существует и успешно проводится в жизнь. Хотя не исключено, что постановщик спектакля планировал пристрелить тех парней сзади, а Грин его просто опередила.

Мерлин спустился в комнату Сьюзен и увидел второго мертвеца. Он тоже был в жилете с трубками. На вид мертвецу было лет сорок, на поясе – чехол с парой мощных кусачек, на пальцах – татуировки в виде перстней. Значит, он по доброй воле принес клятву верности той недоброжелательной мистической сущности, которой служил. Сектанты Смерти – так Сен-Жаки называли подобных ему. Этот знал, для чего нужна ртуть в жилете, и мог сам предложить себя на роль жертвы. Он же наверняка убил и скинхеда, еще на крыше, а потом – себя.

В холле по-прежнему выла сигнализация, с улицы ей вторили сирены.

Сбежав по лестнице, он застал внизу Грин с телефонной трубкой в одной руке и рацией в другой. Выслушав распоряжение по телефону, она отрывисто повторяла его в рацию и слушала снова. Когда Мерлин подошел, она посмотрела на него.

– В магазины звонила? – спросил он.

– Да, – ответила Грин. – Сразу. Ваши команды быстрого реагирования уже в пути.

– Пойду упакую котлорожденного, – сказал Мерлин.

– Что…

Но Мерлин уже не слушал. Он ворвался на кухню и стал распахивать дверцы всех шкафчиков подряд, пока не нашел кастрюли. Выбрав из них одну, здоровую, с тяжелой крышкой, он схватил ее и выскочил в сад.

Грин перенесла миссис Лондон к дому и посадила на землю, спиной к задней стене, а пистолет положила ей на колени. С виду женщина была цела и невредима, только сильно побледнела, а из уголка рта стекала тонкая струйка крови.

Она была в сознании.

– Ребра сломаны, осколки проткнули легкие… может, и еще что-нибудь, – с трудом выдохнула она.

Мерлин посмотрел на нее внимательно.

– «Скорая» уже едет, – сообщил он и, помешкав, добавил: – Вы когда-нибудь говорили Грин про защиту? И про свежую кровь со ртутью?

– Нет, – прошептала она. – Я думала, ей известно. Одна проблема… с этой работой… никогда не знаешь… кто еще что знает… и должен ли знать.

– Это верно, – вздохнул Мерлин. – Э-э-э… могу я чем-нибудь…

Хотя чем он поможет? Слюну дегустатора к внутренним ранам не приложишь, а способностью лечить обладают только праворукие.

У него такой способности нет.

– Миг сна – и бденье вечное настанет…[17] – прошептала женщина и закрыла глаза.

Мерлин отошел от нее и вернулся на газон, где мелкие куски порождения извивались и подергивались, стремясь добраться друг до друга и вновь срастись в единое целое. Но Мерлин не зря потратил столько времени, изрубив тело чуть ли не в фарш, который втоптал затем в траву – куски копошились, но далеко не уползли.

Голову он не тронул: знал, что праворукие наверняка захотят с ней поговорить. Та все еще валялась среди грядок, хотя и не на том самом месте, куда ее отбросило от удара, – лязгая челюстью и упираясь подбородком в землю, она все же смогла отползти чуть дальше. Склонившись с кастрюлей в руках над головой, Мерлин одним ловким движением опрокинул ее внутрь и захлопнул крышку. Голова тут же принялась стучать языком и подбородком о гулкие стенки из нержавеющей стали. Не обращая внимания на шум, Мерлин понес кастрюлю к дому, но по пути задержался на газоне, где исполнил победный танец с причудливыми подскоками.

Входя в дом, он заметил, что миссис Лондон уже не дышит, бессильно свесив голову набок. Подбородок женщины покрывала алая пена.

– И смерть умрет. О смерть, тебя не станет, – прошептал он, поставил кастрюлю на землю, сел сверху и, склонившись к миссис Лондон, протянул светящуюся руку и опустил ей веки.

Вивьен примчалась на Милнер-сквер через пять минут после команд быстрого реагирования из обоих магазинов и застала там, кажется, спасателей всех видов, какие только бывают на свете. Перед несчастным пансионом стояли два полицейских «ровера», полицейский бронированный «лендровер», полицейский фургон, два полицейских мотоцикла, две «скорые», мотоцикл парамедиков и две пожарные машины; одна была с раскладной лестницей такой длины, что легко дотянулась бы до пансиона миссис Лондон с дальнего края площади. У всех соседних домов дежурили полицейские, не выпускавшие наружу жильцов, но те, разумеется, продолжали высовываться в окна, несмотря ни на что, – всем было интересно узнать, что случилось. Короткий отрезок улицы у северной стороны площади, за сквером, был занят двумя такси книготорговцев и дюжиной мотоциклов группы быстрого реагирования из Старого книжного.

Вивьен приехала в третьем такси. Ее привезла Одри, которая, увидев, что творится на площади, воскликнула: «Египетская сила!» – и припарковалась к югу от сквера. Вивьен выскочила из машины раньше, чем смолк двигатель.

Двое нервных полицейских, вооруженных пистолетами-пулеметами «хеклер-и-кох», подняли было оружие, но, увидев удостоверение Вивьен, тут же пропустили ее к невооруженному констеблю – тот стоял у крыльца и записывал имена и фамилии всех входящих. Взглянув на ее удостоверение, он сморщился, знаком велел ей проходить и ничего записывать не стал.