Сапер. Внедрение - Алексей Вязовский

Немчики проехали, я задумался. Да уж, в село мне дорога заказана. Пойду-ка дальше. Вот десять минут – и все, в путь.

* * *

А вот следующая деревенька мне понравилась. Хорошая такая. Тихая. Дорога грунтовая нетронутая. То есть кто-то ездит по ней иногда, но нечасто. И не на танках. Вон после вчерашнего дождя аж одна подвода проехала. Сначала в одну сторону, потом в другую. И все. Я успокоился даже, расслабился и шел, почти не таясь. Держался на обочине, старался, чтобы между мной и домами были кустарники. Благое дело, вдоль дороги много чего росло.

Так что когда я зашел со стороны огородов во двор, то для развешивающей выстиранное белье женщины оказался сюрпризом. Удивилась она, братцы, натурально, аж присела. Простыню, которую она перед этим собралась повесить, так и сжала в руках. Бледная, вытаращилась на меня и только и вымолвила:

– Ой, радянський. Звідки ти взявся?

– Спокойно, – говорю я ей, – стрельбы не будет. Немцы в деревне есть?

Я поразглядывал селянку. Молодая, брюнетка, фигурная такая. И глаза… огромные, в пол-лица. Ну ладно, в треть.

– Ой, та де там ті німці? Вчора заїхали, та одразу й помчали кудись. – Она быстро пришла в себя, повесила, как и собиралась, простыню и только после этого продолжила: – Мабуть, ви голодні. Ходімо, погодую вас. – И повела меня к дому, схватившись за мой локоть и даже немного подталкивая. И при этом всё время посматривая на дорогу.

А я иду и думаю: с какой это такой радости эта дамочка так тепло меня привечает? Даже сама вызвалась покормить. И улыбка прямо такая… не понравилась она мне чем-то. Кто ее знает, чего она надумала? Ладно, поживем – увидим. А хозяйка так и заливается соловьем: проходите, не стесняйтесь, будьте как дома. Сейчас принесу соленья-варенья, только потерпите.

Главное, завела, усадила и говорит: мол, давайте, товарищ красный командир, сапоги снять помогу, ноги с устатку чтобы отдохнули. И нетерпеливо так тянется к завоеванным в бою с фашистскими захватчиками сапогам. А у меня там, если кто забыл, еще и наследство хранится. Так что я свою обувку кому ни попадя в руки не даю. Наверное, это и было последней каплей, переполнившей чашу моего подозрения. Во сказал, да? Мне тоже понравилось.

Тут я самое главное спросил:

– А где мы хоть находимся?

– Осыково, – говорит. – Но не само село, а…

– Погоди, – останавливаю я ее. – Какое такое Осыково? Которое возле Ясногородки?

– Да, – говорит, – тут до Ясногородки недалеко…

А дальше мне и рассказывать не надо. Через Ясногородку на Неграши, потом на Лычанку, Шпиньки… И я выхожу на УР возле Мрии. Знакомые места. Мы там с Кирпоносом познакомились.

– А муж твой где?

– Мобилизовали.

Попереглядывались.

Короче, говорит хозяйка, вы тут маленько подождите, а я к соседке сбегаю, олийки принести. А то своя внезапно кончилась. И умчалась. Сижу я и думаю, что поесть мне тут вряд ли удастся. Надо собираться побыстрее и уходить. Даже не прощаясь. Чуйка просто трезвонит.

И только я встал, как слышу, где-то на углу дома что-то затарахтело. Вроде как кто-то во что-то врезался. Сразу же кто-то зашикал – и вновь наступила тишина. Я осмотрелся по сторонам. Пусто. Ну, кастрюли-сковородки. Стоит вон пустая водочная бутылка в углу. Эх, Петя, вляпался ты по самое не балуй. Было бы хоть сто грамм… Нет, не надо, спасибо. Сейчас я с этой бутылочкой вам устрою сюрприз.

Я быстро обмотал бутылку скатеркой, прицелился и стукнул по донышку рукояткой парабеллума. Тихо хрустнуло. Эх, хорошо получилось, как на картинке. Низ отбился, по боку змеистая трещина. Ну и ладненько, при падении даже с небольшой высоты разобьется с гарантией. Благое дело, «фенечка» лежала сверху в вещмешке, даже искать не пришлось. Так, предохранительную чеку долой. Теперь аккуратненько держим спусковой рычаг, чтобы не слетел… и потихонечку… не спеша… но быстро засовываем внутрь. Ставим вот так табуреточку, на нее бутылку… дело сделано.

Еле успел спрятаться в кухне, как дверь резко раскрылась: небось снаружи ногой наподдали. Жалобно, с тихим скрежетом, звякнула об пол бутылка…

Ну, потом все громко было. И пыльно. Кто-то выл у двери, рядом кашляли. Я схватил вещмешок и с парабеллумом наперевес рванул на улицу.

За пылью ни фига не видно было, но где дверь, я помнил. Выбегая, чуть не споткнулся о лежащего перед порогом мужичка, выронившего обрез «мосинки» и прижавшего окровавленные руки к животу. Ладно, этот не боец. Это он солировал. А вот рядышком стоял, покачиваясь, его товарищ и соратник, пожелавший остаться неизвестным. Вернее, я у него не спрашивал. Кашлюн. Выстрелил ему в поганую морду – мозги по стенке – и побежал дальше, к тропинке на огороды.

А вот и хозяюшка. Судя по запаху, очень сильно переживала за то, что не успела принести маслица от соседки. Увидела меня, упала на колени, начала что-то блажить. Я ее слушать не стал, съездил по поганой роже разочек бандеровке, но от души, и помчался дальше. Я только с бабами еще не воевал.

* * *

Отбежал я довольно далеко, километра два, наверное. Линию фронта я знал неплохо, с моей службой грех не знать. На сам УР, конечно, идти не стоит, там войск понаставлено с разных сторон до хрена и даже больше. А вот чуть южнее, там полегче будет.

Бежать я уже перестал, годы не те, но шел довольно быстро, хоть оглядывался то и дело. И не напрасно. Две точки на горизонте возникли, пропали и снова появились.

Снарядили, значит, погоню. На лошадках. Ладно, время у меня есть. Немного, конечно, но лошади у этих гавриков далеко не скаковые. Да и гнать их галопом по степи – не очень хорошая затея, так животинка быстро ноги поломает. Так что двигаться они будут побыстрее меня, но не так уж и шустро. Я взобрался на холмик и даже присвистнул. Вот это удача, Петя. Схватил ты ее прямо за… ну, допустим, за седалище. Я-то думал, сейчас захоронюсь в траве, дождусь преследователей, одного снять постараюсь, а со вторым – как судьба сложится.

А передо мной лежала, раскинувшись, здоровенная балка, как бы не сотню метров в ширину. Кусты, деревца, а дальше – рогоз. Его заросли тянулись далеко. Он уже отцвел, конечно, и коричневые метелки виднелись только кое-где, но они мне не нужны. Я и так пойду, не гордый. А уж на лошади в рогоз разве что сумасшедший сунется. Так что преследователи могут только пешочком податься за мной. Вдвоем? Ну это, знаете ли, такой вид самоубийства: лезть в эти заросли на вооруженного противника, который тебя ждет.

Не, ребята, судя по всему, этим недополицаям (тут же фронт, никакой гражданской администрации, так что это просто «сознательные» селяне) останется только обидеться, поматериться, возможно, даже поплевать на землю – и вернуться назад.

Ходить по рогозу – удовольствие ниже среднего. Это я вам ответственно заявляю. Я уже сотни две метров по нему прошелестел, когда услышал сзади самые сладкие звуки. Их издавали мои бессильные враги. Они обещали добраться до меня, выдернуть мне конечности, скормить мое же мужское достоинство, предварительно изнасиловав. Ну и всякое такое. Фантазия у них была не очень богатой, матерились они убого. Ладно, я не гордый, послушаю.