Черный пиар - Фридрих Незнанский

— Ты понимаешь, что это государственная концессия? — сделал еще попытку Ершов. — Это будет очень трудно сделать!

— Вот видишь, — расплылся в улыбке Батурин. — Мне нравится ход твоих мыслей. Сначала было «невозможно», теперь уже «трудно».

— Но как же я это сделаю? Ты меня подставляешь под удар! Я не знаю… Это очень сложно…

— Я просто думал, что господин Ершов готов на все, чтобы стать снова губернатором. Подумай, что для тебя главнее… Алмазы или губернаторский пост.

«Тварь, — думал Ершов. — Он загоняет меня в тупик! Но, в конце концов, он прав… Если я не стану губернатором, то вообще никогда не увижу алмазов… А так все-таки есть выход. Во-первых, деньги действительно придут в утроенном количестве. Во-вторых, власть будет в моих руках. Ну и что, что я дам ему доступ к разработке?… Сам-то я тоже не оставлю это дело. А там посмотрим… Или придется делиться поровну, как в чертовой сказке… Либо еще поборемся! И посмотрим, чья возьмет! А без его денег я совсем пропаду… Не стану губернатором, да еще и алмазы потеряю. А он будет хохотать надо мной, подкидывая в воздух драгоценные камушки, к которым я же его и допустил! Ну ничего! Мы еще посмотрим! Мы еще поборемся!»

Ершов с ненавистью смотрел на поедающего огромную порцию мороженого Батурина.

— Я сделаю все, что в моих силах, — сказал он наконец.

— А что в твоих силах? — спросил его Батурин.

— Я организую тебе доступ к разработке алмазов, а ты продолжишь мое финансирование.

— Отлично! Я знал, что ты примешь самое разумное решение.

— Так ты дашь мне денег?

— Мы же договорились! Ты мне, я тебе, как говорится, — Батурин похлопал Ершова по плечу. — А ты настоящий политик, господин Ершов. Готов просто по трупам идти к своей цели.

— Да нет… Это ты готов по трупам идти, а не я, — угрюмо ответил Ершов.

— Да ладно, ладно. Что ты! Все отлично, сделка состоялась. Ничего сверхъестественного я у тебя не просил. К тому же все на добровольных началах. Не так ли?

— Так…

— Вот и замечательно! Тогда позволь с тобой распрощаться, у меня сегодня еще много дел… Билл, ну что, пойдем вербовать к себе на работу узкоглазого повара?

Билл молча кивнул головой. Батурин встал, похлопал себя по животу, протянул руку Ершову (Ершов на этот раз не стал вставать, а просто подал ему свою вялую руку), и они с Биллом удалились.

— Созвонимся, — кинул ему на прощание Батурин, и ширмочка за ним закрылась.

Ершов обреченно покачал головой.

— Трофим, — обратился он к своему телохранителю. — Ну скажи, ведь мразь последняя, сволочь!

— А как вам хочется? — пробасил Трофим.

Ершов злобно посмотрел на своего телохранителя, кинул на стол салфетку и поспешно вышел. Трофим потрусил за своим хозяином.

Гордеев сидел у себя в номере и задумчиво потягивал кофе с коньяком из маленькой фарфоровой чашечки. Ему совершенно не хотелось еще раз ехать к Маковской, но многие обстоятельства были еще не выяснены, и Гордеев корил себя за то, что не узнал у нее все сразу. Хотя терзать бедную женщину многочисленными расспросами в тот момент было выше его сил. Он благодарил бога уже за то, что она отдала ему тот портрет-мишень. И вот, нужно опять ехать к ней, пытать вопросами, бередить раны…

Из новостей и от следователя Гордеев узнал, что в тот проклятый день Соня была на даче у подруги. Там все и произошло.

Гордеев оделся и спустился в холл. Надежда, девушка с рецепшн, завидев его еще издалека, начала призывно улыбаться и строить глазки. «Черт, — подумал Гордеев. — Я и забыл про нее совсем. Кажется, это с ней я знакомился в первый день своего прибытия».

— Доброе утро, — как можно лучезарнее улыбнулся он.

— Доброе утро, — жеманно ответила девушка.

Гордеев протянул ей ключи от номера. Надежда взяла их с какой-то неуверенностью, было видно, что она хочет что-то ему сказать, но не может подобрать нужных слов. Ей на помощь пришла ее напарница.

— Как вы устроились? Никаких жалоб? — с самым доброжелательным выражением лица спросила она.

Гордеев посмотрел на нее и подумал: «Чего это я к этой Надежде привязывался, когда рядом такой бриллиант!» Девушка и впрямь была красива. При первом мимолетном взгляде она проигрывала в яркости своей белокурой напарнице, но, вглядевшись внимательнее в ее лицо, можно было отметить, что она вовсе и не проигрывает, а наоборот, выигрывает во внешности. Темно-каштановые волосы ее были убраны в аккуратный пучок, лицо открытое и интеллигентное, с большими глазами и тонким прямым носом, вежливая, но не заискивающая улыбка.

— Устроился превосходно, — не отрывая от нее глаз, произнес Гордеев. — Никаких неудобств! Да я готов терпеть тысячи неудобств, лишь бы каждый день видеть ваши прекрасные улыбки!

«Пригласить, что ли, ее на ужин? — пронеслось у него в голове. — Развеяться никогда не помешает».

— Скажите, девушки, а что вы делаете сегодня вечером? — обратился Гордеев к брюнетке, не забыв, однако, и про Надежду. Все-таки в первый день его заинтересовала именно она, и нетактично было бы сразу же, причем в ее присутствии, переметнуться к другой юбке.

— Кажется, ничего, — поспешно ответила Надежда.

— Я просто подумал, не поможете ли вы мне сегодня вечером скоротать время?…

— То есть вы приглашаете нас на свидание? — спросила брюнетка.

Гордеев самоуверенно кивнул головой.

— Сразу обеих? Оригинально!

— Это будет дружеское свидание, — произнес Гордеев.

— Ну что ж, — покачала головой брюнетка. — Раз так…

— Вот и отлично. Встречаемся здесь, в холле, в восемь часов вечера.

Гордеев улыбнулся, помахал рукой и направился к выходу. «Интересно, чем это все закончится? — подумал он, выходя на улицу. — И повезло же Сергею. В его гостинице такие девочки работают!»

Как только он очутился у дома Маковских, на него снова напала тоска. Он не знал точно, как он начнет разговор, что спросит, но ему опять стало не по себе. Он почему-то ощущал себя виноватым, виноватым не в том, что произошло с девочкой (здесь он явно был ни при чем), а в том, что у него, в сравнении с Маковской, все так благополучно и замечательно. Ему было жаль бедную женщину. И он ненавидел себя за то, что опять шел к ней со своими дурацкими вопросами, уверениями, что хочет помочь, хочет наказать преступника, что понимает ее. Гордеев не знал, как выстроить разговор, чтобы это не выглядело, будто он хочет примазаться к чужому горю. «Ладно, — решил он, — на месте разберусь. В конце концов, защищая Зайцева, я помогаю найти настоящего убийцу…»

Дверь открыла все та же сухонькая старушка, что и в прошлый раз.

— Здравствуйте, я адвокат Гордеев, — напомнил о себе он.