Гадюкинский мост - Ростислав Марченко

Выбор варианта, что делать, сделали за меня немцы. По радиостанции заорал наводчик «Корда» с бронетранспортёра:

– Граб Два! Немцы на высоте! Десятый подбит, подбит! – И рядом ещё раз мощно грохнуло.

На этот раз БМД загорелась, чему я совершенно не удивился при баке-то на «спине» машины. Выбора не стало, в горящей машине с набитой 100-миллиметровыми снарядами и, что главное, зарядами каруселью боеукладки, отсидеться не получится. Собственно, когда в ней боеукладка полыхнет, и неподалеку от нее выжить будет определенной проблемой. Так что бежать от машины надо. Побыстрее и подальше.

– Экипаж, личное оружие к бою! Покидаем машину разом, по команде!.. Считаю до трех! Раз! Два! Три! Пошли!

Я распахнул люк над головой и, как мне казалось, слишком медленно вынырнул наверх, держа в руках готовый к бою автомат. Рядом лез из люка Никишин, впереди шустро выскочил на броню Денис Гибадуллин. Слева, поднимая фонтаны земли над разрываемым пулями бруствером окопа, хлестал пулемет с бронетранспортера, справа от БМД, в нескольких метрах от машины, лежал залитый кровью изломанный труп красноармейца, а за ним из основательно вырытой стрелковой ячейки целился в меня из винтовки такой знакомый немец с пучками травы, торчащими из-под сетки на каске.

Выстрел! Сильный удар в грудь, пойманный приход от скачка адреналина… долей секунды позже пришедшее осознание, что я жив… земля, ударившая в подошвы ботинок… неописуемое изумление на лице немца, не мешающее ему совершенно автоматически, не отнимая приклада от плеча, попытаться передернуть затвор… и поток пуль, что, подняв фонтанчики земли с бруствера, разорвал ему лицо и сорвал с головы стальную каску. Мгновением позже пришло осознание, что в окопах перебитого на вершине дозора сидят немцы и надо срочно найти укрытие. А как толчок дальнейшим действиям – гортанный выкрик справа с выстрелом и пулей, взвизгнувшей о броню за спиной.

Валить надо, пристрелят!

Машинально перекатившись влево, я навскидку рубанул длинной очередью в направлении каски в соседней ячейке, соединенной с первой неглубоким ходом сообщения, добавил короткую в направлении пулеметчика в ячейке и, пользуясь тем, что они спрятались, рискнул укрыться за машиной, к несчастью своему, буквально вылетев еще на одну ячейку с двумя фигурами в мышиных мундирах в ней, телом политрука и незнакомого красноармейца, выброшенных как бруствер на траве перед ними, а также неловко лежащего лицом вниз в нескольких метрах далее моего механика-водителя.

Рослый солдат, не обращая внимания на стрельбу за спиной и целясь в бронетранспортёр с перезаряжавшимся «Кордом» из противотанкового ружья, осознать, что пришла смерть, видимо, не успел. Строчка пуль слева направо пробила его широкую спину, направляясь к разворачивающемуся мне лицом товарищу и… тут автомат смолк, и передо мной опять сверкнули вспышки выстрелов…

Пули снова толкнули в грудь, обожгло бок и шею, перед глазами встало потрясенное лицо немецкого лейтенанта, и, осознавая, что не успею перезарядиться, я рванул вперед, пытаясь достать стволом такого близкого противника… Вот только немец неожиданно ловко смахнул удар в сторону своим пистолет-пулемётом с отстёгнутым прикладом. Далее я тупо врезался в него и подмял под себя, скатившись на дно окопа.

Радость доминирующему положению в рукопашной исчезла, не успев появиться. Потеряв в замешательстве пару секунд и барахтаясь над шевелящейся подо мной тушей, я чуть приподнялся, чтобы рубануть ее по голове посильнее и… откуда-то вынырнул ствол пистолета, упершийся мне в бок.

Хлопок, хлопок с ударами пуль в мою бочину, я навалился на руку врага, выкручивая оружие из нее. Еще два хлопка прозвучали где-то внизу подо мной… металлический вкус крови во рту… накатившая слабость. Сбросивший меня с себя враг пытался подняться, продираясь в тесноте меж сползшим на дно трупом товарища и пока еще живым русским недобитком, из последних сил отводящим от себя чужой пистолет. Перед глазами встало злорадное лицо немецкого лейтенанта со стоящим в глазах веселым бешенством. Немец выкрутил из захвата руку с пистолетом в ней и дернул ствол в мою сторону.

Как жалко… Ведь все должно было случиться совсем не так…

Последним воспоминанием в моей седьмой жизни стали частые толчки рукояти «ПЯ» в правой руке, с ответными вспышками на стволе «Вальтера» перед глазами…

Вспышка…

…Грохот грома. Я сижу на башне БМД и вижу очки «Revision Sawfly», скрывающие глаза ухмыляющегося сержанта Никишина.

– Как бы нам под первую в этом году грозу не попасть, товарищ лейтенант!

Грохот грома, вспышка, и моя БМД летит куда-то в тартарары, ломая непонятно откуда взявшийся вокруг подлесок…

Последовавший за очередной версией переноса поток гнусной матерщины и пронизанных скрипом извилин размышлений я уже практически выучил наизусть, ничего, как обычно, без внешнего толчка не изменялось. Вносить новые мысли в общественный разум я не хотел, как уже сложилось, наводил коллег по несчастью на нужные предложения косвенно, очередного возвращения к подозрительным взглядам мне совсем не требовалось.

Время, пока колонна в который уже раз колесила по дорогам 1941-го, я потратил в основном на размышления, что со мной не так и почему я такую теоретически простенькую задачу по противостоянию усиленной пехотной, ну ладно – мотопехотной роте на отлично всё никак решить не могу. Восстановить в мыслях все свои ошибки за прожитые семь жизней и вновь переосмыслить их было довольно затратно по времени, но его как раз было не жалко. Порнографию с нескончаемой битвой у моста и у двух высоток требовалось заканчивать, чем дальше, тем больше меня одолевали сомнения, что организаторам этого действа эксперимент начинает надоедать. Не говоря уж о том, что я в нем начинал себя чувствовать какой-то звездой данного жанра, если не Сашей Грей, то Леночкой Берковой, не иначе. Хотя изображать из себя в глазах посторонних Рокко Сиффреди было бы, пожалуй, гораздо политически правильнее. Наверное, как-то так. Пожалуй, даже однозначно. Как говорил известный сын юриста.

В последней жизни я все, в общем, сделал правильно. Пытался реализовать возможности своей техники, обеспечил себя от охвата с флангов, и все бы, видимо, пошло как по маслу, если бы не вмешались обстоятельства, которые я контролировать не мог: визит упоротого подполковника и демаскировка засады им и бойцами, выброшенными на высоту за моей спиной, в результате чего фриц что-то заподозрил и в организованную ловушку элементарно не пошел. Но даже тогда запас прочности моей задумки оказался достаточно высок – в сущности, мои машины даже под артогнем имели все шансы отбить атаку с фронта без особого напряжения.