Неизвестным для меня способом - Макс Фрай

* * *

– Я – знаешь что? Ужасно хочу кофе, – сказала Дора. – Сейчас возьму и вернусь.

И прежде, чем он успел ответить, не просто ушла, а натурально растворилась в толпе. Была, и не стало. Была, и не стало – вот и вся история про Дору. Вот и вся…

Погоди, – сказал себе он. – Какая, к лешему, Дора. Какой, в задницу Ютер… Утер… – как его там? – в общем, что-то там «бог». Я же вообще никогда там не был. Даже теоретически не мог. У меня в семье вообще нет военных. Мой папа был поваром, что ему делать в Германии в середине восьмидесятых? Кто бы его, да еще и вместе со всеми нами туда пустил?

Залпом допил уже не ледяную, но еще довольно прохладную колу, выбросил бутылку в мусорное ведро. Достал сигарету, закурил так жадно и торопливо, словно перед этим сутки терпел. Спросил себя: что это вообще было? Ладно, женщина с кем-то меня перепутала, чего только не бывает. Речь вообще не о ней. Но я-то, я-то? Что случилось со мной? Почему не только сразу ее узнал – мало ли на свете похожих лиц – но и вспомнил?.. Черт знает что я, честно говоря, вспомнил. Чье-то чужое детство в военном городке, чужих родителей, чужую младшую сестру – у меня же нет младшей сестры, у меня только Сашка, брат, и он старше на целых одиннадцать лет, но о нем я тогда даже не вспомнил. И о своих настоящих родителях. И о самом себе – настоящем, родившемся в Ленинграде, росшем в Хабаровске, Мурманске и Риге, проводившем каждое лето у бабушки в Прикарпатье, а не в каком-то там Ютербоге, тем более, не в степях.

Подумал: господи, я же даже не «Даничка». Не Даниил, не Денис или кто там еще бывает с корнем «дан». Я – Миша, Михаил Янович. Из «Михаила» «Даничку» захочешь не сделаешь. Но когда она ко мне прикоснулась, я даже об этом забыл. Как такое возможно? Что со мной происходит вообще? Четыре очереди – это не объяснение. От очередей вполне может подскочить давление; именно это оно, зараза такая, похоже, и сделало. Но это не причина внезапно сходить с ума.

Докурил, достал телефон, посмотрел на часы. Пора на посадку. Ну, то есть вот прямо сейчас еще не пора, но пока дойду, она как раз и начнется. Аэропорт огромный, – думал он, пробираясь через курительную террасу, битком набитую азиатами в деловых костюмах, студентами с разноцветными дредами и женщинами в черных платках.

…Успокоился только в самолете, заняв свое место. Откинулся на спинку кресла, закрыл глаза. С наслаждением чувствовал, как расслабляется тело, наконец-то поверившее, что испытания закончились, больше не надо пробиваться, толкаться и куда-то бежать. Подумал: ладно, черт с ним, с Ютербогом. И с ней – как ее? – Дорой. И с «Даничкой», который так ловко прикинулся мной. Ну вот так интересно меня накрыло. Бывает… наверное. Ай ладно, чего только не бывает. Хотя лучше бы все-таки не со мной.

Уже после того, как женский голос в динамике объявил: «Boarding completed», – на его руку легла прохладная ладонь.

– Видишь, успела, – улыбнулась Дора. – И кофе взяла.

Сказал, стараясь не сорваться в совсем уж сварливый тон:

– Любишь ты помотать нервы. То появляешься, то исчезаешь, то опять появляешься. Не надо со мной так, пожалуйста. Я же живой человек.

– Извини, Даничка, – откликнулась Дора. – Я не нарочно. Я так устроена. Внезапно появляться и исчезать – просто свойство моего организма. Это как вдыхать и выдыхать.

* * *

Дора жила на другом краю городка, в красном кирпичном доме, о котором мать говорила, что в нем хорошие отдельные квартиры с толстыми стенами, и постоянно пилила отца, что их поселили не там, а в каком-то бараке. На самом деле все это неважно, главное, Дора жила в красном кирпичном доме. Ну или просто сказала, что там живет, как ее проверишь, в гости она его не звала. И сама к нему ни разу не заходила. Они всегда встречались в лесу. Говорила, не надо, чтобы взрослые знали, что мы с тобой дружим. Взрослые всегда глупости думают. И гадости. А от чужих глупых и гадких мыслей что угодно может испортиться, – объясняла Дора, нарисовав на измятой тетрадной странице дерево и чиркая поверх рисунка карандашом. Один штрих ничего не меняет, и два, и десять. Но если продолжать черкать, рано или поздно рисунка не станет видно. Вместо него останется просто грязное пятно. Вот так и с чужими мыслями, – говорила она. – Рано или поздно их станет достаточно много, чтобы все испортить. Взрослые никогда не умеют вовремя остановиться, уж если начнут думать разные гадские глупости, будут думать их каждый день, прямо с самого утра, пока мы не перестанем дружить.

У Доры было много удивительных идей в таком роде. Но он почему-то всегда ей верил. Очень уж странная она была. С виду – дурацкая маленькая девчонка, а по деревьям лазает, как белка, и пауков не боится, и никогда не ревет, и рассуждает, как взрослая – не настоящая, вроде мамы, или соседок, а выдуманная взрослая из книжки, специально придуманная для того, чтобы говорить вслух всякие хорошие, интересные вещи, которых в жизни обычно никто не говорит.

И интересно с Дорой было тоже как в книжке, которая на то и книжка, чтобы каждый день случалось что-нибудь удивительное, иначе ее никто не станет читать. Вот и у них случалось, когда целыми днями не просто гуляешь по лесу, а «разведываешь лес», обязательно случается интересное: то заблудишься и будешь выбираться на звук электрички, то увидишь косулю, то найдешь тайный проход на старый аэродром и бывшее летное поле, заросшее земляникой, то встретишь бодро бегущую по лесной тропинке старушку, одетую по моде двадцатых годов, как в кино.

Но главным их делом стали поиски Белой Рощи. Он поначалу думал, Дора не может ее найти, потому что бестолковая, как все девчонки. Видно же все, если залезть повыше, ясно куда надо идти. Но это его «ясно» быстро накрылось медным тазом. Каждый день ходили мимо забора и склада, через пустырь, где растет ежевика, и дальше, но деревьев со светлыми стволами и серебристыми листьями не было. Думал: может, они только сверху такими кажутся, потому что так на них падает свет? А если смотреть снизу, выглядят обыкновенными. Скорее всего, так и есть.

Думал: скорее всего, так и есть, но все равно, конечно, надеялся, что однажды они найдут эту удивительную Белую Рощу. Не то чтобы деревья со светлыми стволами и листьями были нужны ему сами по себе – что с ними делать? – просто очень любил добиваться поставленной цели и вообще побеждать. Поэтому когда после долгих поисков, то ли в самом конце июля, то ли уже в августе Дора сказала: «Надо попросить о помощи духов леса, иначе мы Белую Рощу никогда не найдем», – он сначала обрадовался: а вдруг духи и правда помогут? – и только потом сообразил, что никаких духов на свете нет. Это сказки и предрассудки необразованных древних людей. «Вот именно что необразованных! – сказала ему тогда Дора. – Они просто не умели сочинять. Этому же надо специально учиться. Так что они, скорее всего, иногда кого-нибудь такого удивительного встречали, а потом рассказывали, что поняли и запомнили, как есть». Он сперва начал спорить, но потом решил: да ладно, пусть просит, кого захочет, лишь бы не папу с мамой. К тому же, если допустить, будто в лесу есть какие-то невидимые сказочные духи, сразу становится гораздо интересней. И веселей, и страшней.