Черные пески - Инна Живетьева

Жареное мясо, приправленное по роддарской традиции запеченной острой капустой, с трудом лезло в горло. Еще сложнее было поддерживать разговор с князем Селлом. Хотелось бросить вилку и крикнуть: «Да отстаньте вы, ради Создателя, от меня!» Бесконечный обед подходил к концу, когда вошел слуга и доложил:

– Хранитель ждет княжича Дина к ужину. Митька поморщился. Вот уж кого не хотелось видеть. День до вечера тянулся бесконечно. Единственное, что

сделал за это время Митька, - смахнул паука вместе с его паутиной.

В ранних сумерках княжич Дин подъехал к Корслунг-хэлу. Прошел следом за слугой уже привычной дорогой в кабинет Хранителя. Агрина, лежащая у камина, глянула на гостя, стукнула хвостом об пол и коротко проскулила.

На приветствие владетеля Митька ответил невнятно.

– Принес?

Ах да, работа, что Курам задал еще неделю назад. Митька качнул головой.

– Почему?

Княжич еле заметно пожал плечами. Объяснять не хотелось; если такой умный, поймет и сам, нет - не стоит и трудиться облекать в слова.

Агрина встала, подошла к Митьке и ткнулась в свесившуюся с подлокотника руку мокрым носом.

– Когда тебе будет восемнадцать?

Опять пустые вопросы. Зачем? Подтолкнуть время, сдвинуть с мертвой точки застывший вечер? Бессмысленно для того, у кого нет завтра.

– Вы же знаете.

– Представь себе, нет. Я помню лишь, что этой зимой у тебя не было второго совершеннолетия.

– Осенью.

– Ну, тоже можно. Не так уж долго и осталось. Видишь ли, если ты выдержишь, то по нашим законам будешь уже считаться совершеннолетним.

– Что выдержу?

– Испытание для летописца, что же еще.

Митька резко выпрямился в кресле, вспугнув Агрину.

– Вы предлагает такое чужеземцу? Вас не одобрят, Хранитель.

– Еще как одобрят. Все будут уверены, что ты не сможешь. Думаешь, откажутся от такого удовольствия?

– А вы? Вам разве это доставит удовольствие?

– Нет. - Курам улыбнулся.

– Не отвечайте, - посоветовал Митька. - Я и так догадался: вам просто интересно.

– Вот видишь, Агрина, - Хранитель стукнул ладонью о колено, подзывая собаку, - у мальчика все-таки есть шанс.

* * *

Пещера крохотная, в полный рост не встанешь, лечь - так ноги не вытянешь.

– Ты можешь выйти в любой момент, - сказал Хранитель. - Но тогда, сам понимаешь…

Митька кивнул. Если он тут замерзнет - вот уж идиотская смерть выйдет. Сел, подобрав под себя ледяные пятки. Когда шли сюда, рассвет только начал сочиться из-за гор и на камнях поблескивала изморозь. Холодно. Испытуемому не положены ни огонь, ни кафтан. Низко нависший свод и плотно сдавившие стены не дают согреться движением. Княжич устроился поудобнее, закрыл глаза и представил весну в Нельпене. Ветер по имени Сааль, цветущие яблони и густой запах пряностей, привезенных на крутобоких кораблях…

До заката было еще далеко, когда вернулся Хранитель. Митька глянул с тревогой: что-то случилось? Не могло испытание закончиться так быстро. Или снова границу Миллреда нарушили мародеры, и Роддар потребовал новую жертву? Но губы не разжал: сейчас не его время спрашивать.

Конечно, опять вместо Ерьги капризный буланый Клинок. Ишь, косит глазом. На таком трудно удержаться даже в седле, а Митьке снова придется довольствоваться одной уздечкой.

– Хороший, хороший. Он погладил коня. Тот глянул высокомерно: сам, мол, знаю, без всяких пришлых сопляков. Спасибо туру, если бы не его уроки, княжич едва ли справился бы с надменным красавцем.

Галопом - по узкой тропе, что вьется между скалами так прихотливо, точно ее пьяный дух прокладывал. Сунуть пальцы в жесткую гриву, отогревая. Сжать горячие лошадиные бока. Вот и Рагнер. Прохожие посматривали на Митьку с изумлением.

В кабинете Курама тепло, лечь бы и заснуть. Хранитель спросил:

– О чем ты думал там?

– О весне в Нельпене.

– Хорошо. Садись, напиши так, чтобы и мне стало тепло. Митька взял перо окоченевшими пальцами…Расскажи, напиши. Он третий день слышит это от Курама.

Бой на крохотной замковой площадке. Пиши. Нет, не так. О каждом бойце. Не придумывать, только то, что видел. Не сухо перечислять факты - заставить других услышать яростный хрип и увидеть капельки пота, блестевшие на солнце.

Утренний рынок, куда торопятся за свежей битой птицей и парным молоком. Ты слышал разговоры, так что волнует город сегодня? Или тебя больше занимал аромат горячих пирожков с требухой и острый чесночный колбасный дух? Неважно, что с самого начала испытания ты ничего не ел. Вспоминай. Так что волнует?…

Вот два текста. Один писан давно, другой лишь подделка под стиль того летописца. Какой из них - настоящий? Время идет, шуршит песок в стеклянной колбе.

Огонь свечи скользит по груди, вычерчивая узоры, то остановится - и тогда очень хочется закричать, то двинется дальше. Во рту солоно от крови, так закусил губу. Боль остается, даже когда свечу ставят на стол и кладут рядом с ней лист бумаги.

– Пиши. Что видел, что слышал, что чувствовал.

Карта расправляет потертые крылья. С ладони Хранителя падает кубик, катится й останавливается в ваддарских горах. На грани кубика высечен знак «торговля».

– Более двух столетий тут добывают самоцветы, но только при правлении короля Альдана их стали вывозить…

Грань «солнце» достается побережью Вольного союза. Митька помнит про теплое течение, что гонит к берегам Нельпа-покровитель, про весенние штормы, про затяжные осенние дожди. На кубике еще четыре знака: «война», «колосок», «зверь», «корона. Хранитель будет бросать его на карту до тех пор, пока не выпадут все, и не важно, если какие-то будут повторяться и повторяться. Рассказывай. Подробно, неторопливо, аккуратно подбирая слова.

Запоминай. Даже если стоишь на площадке высокой башни и кружится тяжелая с недосыпа голова. Кажется, что непослушное тело обволакивает течением, качает на волнах. Хочется закрыть глаза, раскинуть руки - и пусть несет… Митька тряхнул головой, отгоняя сон. Не помогал даже ледяной ветер, превращаясь на грани сна и яви в то самое течение, что укачивало княжича.

– Повтори. - Голос заставил вздрогнуть, прорвал на мгновение пелену перед глазами. Митька ясно увидел сидящего в кресле Хранителя. Курам кутался в плащ, укрываясь от ветра за каменным выступом.

Мысли, до этого похожие на снулых рыб, заметались. Митька подумал, что скоро они всплывут кверху брюхом.

– И осень наступила в Саду Матери-заступницы, как и положено для земных дерев, чтобы дали они плоды свои, - шевельнул Митька губами. Собственный голос показался тусклым, как чешуя давно выловленной рыбы. Опять рыбы! Нельзя думать про воду, это Митька знает еще с Черных песков. Но как же хочется пить. Когда ему давали воды? Уже и не вспомнить. Княжич испугался: а вдруг Курам спросит об этом?