Четвертый под подозрением - Хьелль Ола Даль

Трогаясь с места, Франк Фрёлик вздохнул. Стоял пасмурный декабрьский день. Облака, накрывшие Экеберг, напоминали кучу грязных промасленных тряпок. Он поехал по Моссевейен в Ульвёйе, не зная, дома ли Нарвесен и что он ему скажет.

На мосту в Ульвёйе он проехал мимо пожилого рыбака в берете и шерстяном пальто и решил, что это неплохой способ маскировки. Достаточно забросить удочку в воду, и можно стоять на холоде хоть целый день, наблюдая за всем, что происходит вокруг.

Фрёлик повернул на Мокевейен, затормозил и остановился за «порше-каррерой». Оглядел дорогую машину. Если она принадлежит Нарвесену, значит, Нарвесен еще больший фигляр, чем кажется. За оградой высился внушительный особняк послевоенной постройки. Судя по всему, недавно хозяин вложил в ремонт и переустройство кругленькую сумму. Фрёлик открыл кованые ворота, поднялся на крыльцо и нажал кнопку звонка. Изнутри послышался звонкий лай. Женский голос что-то прокричал. По паркету застучали когти. Дверь открылась. Фрёлик очутился лицом к лицу с красивой азиаткой лет тридцати, с длинными волосами цвета воронова крыла. Ее ослепительная улыбка сделала бы честь голливудской статистке. На лице у нее Фрёлик заметил большой шрам, сантиметра три, идущий от подбородка к щеке. Шрам никоим образом не уродовал ее — даже, пожалуй, наоборот: невольно хотелось присмотреться к обладательнице такой отметины. Шрам придавал восточной красавице некую загадочность. Она придерживала за ошейник поджарого английского сеттера. Пес вилял хвостом, требуя к себе внимания.

— Здравствуйте, — сказала красавица и посмотрела на собаку: — Успокойся, успокойся. Поздоровался и можешь отдыхать. Ну-ка, иди в дом! — Она схватила пса за ошейник и, приподняв, втолкнула за широкую дверь, которую тут же захлопнула. — Здравствуйте, — дружелюбно повторила она. — Чем могу вам помочь?

Франк Фрёлик подумал, что красотка вполне сочетается с «порше». Он не стал ничего придумывать.

— Я полицейский, — ответил он. — Когда-то… лет шесть назад… я расследовал произошедшую здесь кражу…

— Инге сейчас нет дома.

— Очень жаль.

Пес скулил за дверью, царапая лапами пол. Женщина снова улыбнулась. Шрамик в углу рта исчез в ямочке.

— Он просто хочет поиграть. Что вы с собой сделали?

Фрёлик ощупал пальцами кровоподтеки на лице и сказал:

— Несчастный случай на работе. Когда он вернется?

— Часов в восемь.

Они стояли и смотрели друг на друга. Красавица сделала рукой неопределенный жест. Ей явно не терпелось закончить разговор и вернуться в дом.

— А вы ему?..

— Мы живем вместе, — ответила красавица и протянула тонкую руку: — Эмилия.

— Франк Фрёлик.

Он не сказал ей, зачем пришел. На ней были легкая одежда, сандалии на босу ногу. Должно быть, она мерзла, стоя в открытых дверях.

Как будто прочитав его мысли, Эмилия слегка вздрогнула.

— Жаль, что вы его не застали. — Она опустила взгляд и спросила: — Что ему передать? Может, оставите свой телефон?

— Нет, нет, — покачал головой Франк Фрёлик и сразу приступил к делу: — Деньги, которые украли у него шесть лет назад, нашлись, но ему уже об этом сообщили. У меня к нему всего несколько вопросов. Вам что-нибудь известно про то происшествие?

Она покачала головой:

— Мы с Инге знакомы всего два года. Вы лучше поговорите обо всем с ним самим.

— Когда к нему в дом забрались воры, он отдыхал на Маврикии, — сказал Фрёлик. — Улетел туда в отпуск. Вы не знаете, он путешествовал один или с кем-то?

Красавица уже не улыбалась.

— Мне об этом ничего не известно. Извините… — сдержанно ответила она.

— Что ж, приеду попозже, — бросил Фрёлик и пошел прочь.

У калитки он оглянулся. Эмилия не двинулась с места — все время смотрела ему вслед. По-видимому, совсем забыла о любимце за дверью. Фрёлик решил: она забыла и о том, что замерзла.

На свидание Гунарстранна, как всегда, опоздал. Они договорились вместе поужинать в японском ресторанчике на Торггата. Туве любила суши, она могла питаться ими каждый день. Ресторанчик был неприметный; расположенный на втором этаже, он терялся среди других многочисленных заведений этнической кухни. Но Туве имела к нему пристрастие, потому что здесь, по ее словам, можно было отведать блюда «настоящей японской кухни». И в отличие от фешенебельных суши-баров в Акер-Брюгге или во Фрогнере сюда ходили нормальные люди, а не какие-нибудь хипстеры или биржевые брокеры, способные думать только об индексе Доу-Джонса.

Гунарстранна посмотрел на часы. Каждый раз они разыгрывали друг друга. Оказывается, он опоздал на десять минут! Он поднялся по деревянной лестнице на второй этаж и огляделся. Не увидев Туве, подозвал метрдотеля в черном, с виду похожего на японца.

— Столик у окна, забронирован на семь часов, — сказал Гунарстранна, снимая пальто. Туве так играла. Он понятия не имел, забронировала она столик или нет, и самое главное — какое имя ему назвать. Он знал только одно: если они ужинают в городе, Туве никогда не резервирует столик на его или свое настоящее имя.

Метрдотель сверился с журналом.

— Рарсен? Столик на четверых?

Гунарстранна покачал головой.

— Столик на двоих? Кар Риней?

Гунарстранна кивнул:

— Точно, Карл Линней. Дама уже пришла?

— Еще нет.

Метрдотель взял два меню и повел его к столику.

Едва он успел сесть и сделать заказ, как в дверь вошла Туве и прямиком направилась к нему. За ней тянулся шлейф холодного зимнего воздуха.

— Извини, никак не могла найти место для парковки.

— Ты и на этот раз победила!

Она широко улыбнулась и села.

— Я уже сделал заказ, — сообщил Гунарстранна.

Они посмотрели друг на друга. В глазах Туве плясали смешинки — когда она была в таком настроении, ей без труда удавалось заставить его забыть обо всех горестях.

— Но почему Линней — естествоиспытатель, ботаник? Если так пойдет и дальше, боюсь, в следующий раз ты назовешься Хелен Келлер,[6]— заметил он.

— Я что, по-твоему, похожа на Хелен Келлер?

— А я что, по-твоему, похож на Карла Линнея?

— Иногда ты очень увлеченно говоришь о цветах… Ну и потом, мне показалось, что ты будешь польщен.

Официант принес им на подносе суши.

— Ты будешь еще больше похож на Линнея, если изменишь прическу. Можно купить накладку, а не зачесывать пряди сбоку, — продолжала Туве. — Парики с хвостиками — очень сексуально.