Призрак Адора - Том Шервуд

– Джованьолли садится на лошадь! – раздался вдруг сдавленный возглас от стены. – И с ним ещё пятеро. На лошадей навьючивают груз. Уезжают!

Я приник к щели. Действительно, мерным, спокойным шагом ушли в стену зарослей лошади. Скрылся маленький отряд, сомкнулись ветви деревьев. Хосэ, провожавший их, вошёл в бревенчатый дом, поднятый на невысокие сваи – от змей, что ли?

Всё замерло. За моей спиной с мирным, домашним, таким знакомым звуком шуршала пилка, скоблили дерево ножи.

– Ягара! – послышался вдруг недовольный возглас.

– Что там? – обернулся я, чутко уловив недовольство.

Тай, японец. Отнял у Оллиройса кусок круглой, высохшей до звонкой твёрдости лианы.

– Он говорит, что так острить плохо, – быстро сообщил Лун Цяо. – Он хочет показать, как надо.

– Интересно, – проговорил я и тут же со злостью, с досадой сплюнул: теперь это уже словечко Джо Жабы. – Дайте ему нож. Пусть покажет. Нох, Готлиб, посмотрите.

– Ах ты, чёрт! – воскликнул вдруг Оллиройс.

– Ну что тут? – я подошёл посмотреть.

Вот так уловки мастера. Тай забраковал пику, заточенную в круглое остриё, под конус. Сам же изострил палку диковинно. Один бок – прямой и плоский. Второй – тоже плоский, внаклон к нему. Ну конечно! Бритвенная заточка! Одна сторона прямая и только вторая – наклонная грань. Угол в два раза острее, чем если бы обе грани сходились, как в заточке обычного ножа. Но это ещё не всё. Остались необработанными другие две стороны. И здесь Тай поступил так же: один бок – плоский прямой, второй – плоский наклонный. Вышла четырёхгранная игла в фут примерно длиной. Ещё полфута – на рукоять. Здесь Тай вырезал два ряда глубоких поперечных насечек. Не выскользнет такая рукоять из ладони, даже если будет скользкой от крови. А японец тем временем взял пику, сработанную Оллиройсом, присел и что было силы ударил ею в землю. Мы не успели ничего понять, а он с такой же силой вонзил рядом свою иглу. Вытянул обе. Показал. Да, убедительно. Гранёная пика вошла вчетверо глубже, чем круглая.

– Ягара! – снова сказал мастер. – И показал на себе – при ударе в живот выйдет насквозь.

– Я слыхал, – с серьёзным лицом взял иглу в руки Нох, – у древних японцев, у самураев, были заточенные особым образом деревяшки, в бою – не хуже ножа. Ягары. А вот вижу впервые.

– Ши, самурай. Ши, ягара, – закивал неулыбчивый Тай.

– Как по-китайски молодец, умелый человек? – спросил я Луна.

– Хао янг тэ,– быстро ответил он.

– Хао янг тэ! – торжественно сказал я Таю и с силой сжал ему руку.

Через полчаса у нас было два десятка ягар. Больше стены разбирать нельзя: дыры были бы заметны.

– Вышел Хосэ! С ним какой-то карлик! – Взволнованно сообщил наблюдатель.

– Идут сюда! Карлик тащит бадейку, наверно, с водой! Тяжёлую!

– Стружки замести, быстро! Всем лечь! Изредка постанывать! Готлиб, бросишь мне, если крикну! – я быстро отвязал от ноги Крысу, сунул ему за спину. Сам присел у входа.

В хижине быстро и негромко шуршали – разбирали ножи, ягары, сметали под циновки стружки. За стеной послышались близкие шаги. Маленький человек, вполовину моего роста, втащил бадейку в хижину.

– Вода! Пить! – гнусавым голосом сказал он.

Ужасно. У человека отсутствуют уши и нос, ноздри круглыми дырами смотрят с лица. Прохрипел низкий голос:

– Ты Том.

Я поднял лицо. Горилла стоит, расставив лапы в коротких полотняных штанах, голову склонил к плечу.

– Да. Можно я не буду вставать. Очень слаб.

– Сиди. Мне-то что. Я тебя завтра убью. Хотел сегодня. Но посмотрю, как ты сначала съешь у лекаря печень. Книги есть?

– То есть какие книги? – опешил я.

– Обычные книги. На латыни или испанском. Читать люблю.

– Нет, книг нет. Ничего нет. Синьор Джованьолли приказал всех обыскать и всё забрал, даже носовые платки.

– Ты удивлён. Ты только что думал – я похож на большую обезьяну. Но вот я спрашиваю книги. Так кто я теперь, по-твоему?

– Две вещи, – я вместо ответа слабо поднял вверх палец. – Я очень хочу осмотреться и понять, что это за место, куда я попал. Второе – я очень не хочу чем-нибудь тебя рассердить. Это понятно?

Он помолчал, поковырял в носу, повозил босой ногой в пыли перед собой.

– Лекаря сейчас отведут в лес, за травами. Чтобы собаки не слопали. Хотя и зря, нет сомнений. Как можно вылечить травами? Чушь. Но дон Джо приказал, ладно. А ты слишком непростой человек, чтобы оставлять тебя в живых. Твоя изворотливость настораживает, хотя она и ничуть не поможет тебе найти выход, просто потому, что выхода в сложившейся ситуации нет. И знаешь, как я тебя убью? Я съем тебя заживо.

Он сонно вздохнул, медленно, лениво моргнул плоскими веками, повернулся и пошёл в дом на сваях.

– Это была не шутка, бедный человек, – заставил меня вздрогнуть гнусавый голос. – Он отгрыз и съел мои уши, и нос, и пальцы на левой руке. И тебя он будет есть не разрезая, одними зубами. Несколько дней. Когда ты ещё не совсем умрёшь, он расколет голову и съест мозг. Я уже много видел, привык, но всё равно нехорошо, нехорошо. Хуже может быть, только если он купит и привезёт женщину. Он всегда покупает очень красивых и благородных женщин – дон Джо щедр к нему, и пираты давно уже специально для него подбирают пленниц. А выхода отсюда точно нет. Многие убеждались. Ой, многие. Пейте пока. Поесть принесу, когда Тамба приведёт своих с плантации.

И карлик уковылял.

– Слыхали? – с трудом разлепив губы, спросил я спутников.

– Я долго живу, – прогудел невдалеке Бариль. – Кое-что повидал в этой жизни. Но представить не мог, что где-то на земле есть такое место. Это дьяволово. Это уже не человечье.

– Не должно быть таких мест на земле, – сказал я, вставая. – Сколько у нас ещё безоружных?

Но мой вопрос остался без ответа.

– Идут двое с мушкетами! Сюда!

– Это за тобой, Пантелеус. Если что – крикни… Хотя ничего не случится. Дон Джо приказал!..

Действительно, двое охранников повели Пантелеуса в лес. Нох развинтил подзорную трубу и, пользуясь самой толстой её частью, как стаканом, разделил воду. Я выпил. Вода холодная, вкусная. Откуда? Ладно. Даст Бог, узнаем. Хотя с меня довольно и того, что уже известно. Лучше бы такого не знать никогда. Никому. Ни за что.

Какое-то время я, можно сказать, спал. Валялся на циновке в тёмном, тревожном беспамятстве. Проснулся от шума. Где-то неподалёку раздавались окрики и топот множества ног. И вот на вытоптанный круг перед хижинами вышла вереница чернокожих людей. Много, человек сто. Большая часть их сразу скрылась в хижинах. Лишь несколько остались в кругу, и среди них – высокий, могучего сложения африканец – лиловый до черноты.