Иностранка - Арина Теплова

Позже, около восьми, она будила Андрея и помогала ему умываться. Затем оставляла его для того, чтобы мальчик оделся и позже спустился к завтраку в изумрудную столовую. Сынишка послушно исполнял все повеления матери, и Маша никогда не беспокоилась, что он сделает что-то не так. Андрей был очень послушным мальчиком. Сама же молодая женщина отправлялась на детскую половину и сначала проверяла, встал ли Коля, который в это время обычно уже слонялся по дому, а затем заходила в спальню к Наташе. Девочка любила поспать, оттого Маше приходилось около получаса уговаривать малышку подняться, лаская и нежа ее в руках и целуя. Потом она умывала полусонную девочку, одевала и причесывала, шепча ей на ушко приятные слова. С первых дней Маша почувствовала в душе не просто расположение к девочке, а некую теплоту и даже любовь. Ей нравилось возиться с пятилетней Наташей, которая, хотя и не разговаривала, но выражала удовольствие, придавая своему хорошенькому личику приветливое выражение или согласно кивая. Уже через неделю Наташа, отвечая на ласку гувернантки и на ее нежное отношение к себе, начала улыбаться молодой женщине, не отходила от нее ни на шаг и все время прижималась к ее простой юбке, держась за руку.

Около девяти Маша вместе с Наташей и Колей, которого предварительно искала по дому около четверти часа входила в столовую. Там уже находились Михаил Александрович, который в кресле недалеко от окна листал свежую газету «Ведомости», и Андрей, скромно и молчаливо сидящий в углу на небольшом диванчике, терпеливо ожидая, когда появится матушка с Наташей. Едва Маша с детьми Невинского появлялась на пороге помпезной столовой, уже сервированной фарфором для утренней трапезы, дворецкий Тихон, старший над слугами в доме, объявлял, что завтрак готов. Михаил Александрович откладывал газету и, придирчиво и оценивающе оглядев всех домочадцев, приказывал подавать еду. Тихон быстро исчезал из столовой, а вся семья вместе с Машей и Андреем занимала место за столом.

Уже спустя пару минут в большую светло-зеленую столовую, которая была второй по величине в доме после парадной золотой, слуги вносили завтрак в количестве восьми-десяти блюд, и два лакея, одетых в темные ливреи, оставались прислуживать за столом. Михаил Александрович сидел во главе, справа от него располагался Николай, слева Наташа. Маша, занимала место рядом с Наташей, а Андрей рядом с Николаем, напротив матери. За трапезами Машенька пытаясь не показать своего волнения, старалась не смотреть в сторону Невинского. Она ела немного и в основном помогала Наташе правильно вести себя за столом: показывала, как умело придержать салфетку, взять правильно прибор или как разрезать то или иное кушанье.

Сорокалетний Михаил Александрович имел подтянутую широкоплечую фигуру, острые, холодноватые серые глаза, прямой нос, твердый профиль и чуть полноватые губы. Одежда его была разнообразна: от белых до черных тонов, с многочисленными украшениями и без, в большинстве с драгоценными пуговицами и вышивкой золотыми нитями, — она всегда подчеркивала достоинства его фигуры с военной выправкой и указывала на высокий статус и богатство. Он не носил париков, как требовала последняя мода, и его волосы — русые и густые — всегда были собраны в хвост или военную косичку на немецкий манер. Во время трапез Невинский часто смотрел на Машу холодно, оценивающе и презрительно, как будто всем своим видом показывая, что она ему не ровня. В течение завтрака, ужина и обеда Маша проводила в обществе хозяина дома времени больше, чем за весь день. В эти моменты она чувствовала себя стесненно, словно находилась на экзамене, боясь сделать или сказать что-то не так.

У Невинского было трое детей. Старший, Александр, которому исполнилось двадцать два года, уже год, как проживал в Италии. Денег отца, которые исправно высылал ему Невинский, хватало молодому человеку для содержания собственной виллы в Тоскане и безбедного жития в Италии. Александру навилась эта солнечная страна, и он совсем не жаждал возвращаться в Россию. Николай и Наташа пока были при отце, и Михаил хотел воспитать из них достойных членов петербургского изысканного общества.

После утренней трапезы наставало любимое время Машеньки — уроки. Она удалялась с детьми в классную комнату и уже здесь чувствовала себя раскованной и более свободной. Она занималась с детьми науками: учила их писать, считать, красноречиво говорить, сочинять, танцевать, рисовать и несколько раз в неделю занималась с Наташей и Андреем музицированием. Она получала от уроков истинное наслаждение, ощущая, что с удовольствием передает свои знания этим молодым неопытным созданиям. Маша с радостью занималась с Наташей, а также с Андреем, но с Николаем приходилось труднее. Только после нескольких нравоучительных разговоров с отцом он перестал опаздывать на уроки и высиживал все три-четыре занятия до конца.

Далее, если была хорошая погода, Маша с детьми отправлялась на прогулку в усадебный сад или городской парк, располагавшийся неподалеку. Потом следовал скучный обильный обед, во время которого Маша почти ничего не ела, так как аппетит у нее пропадал, едва она замечала полный недоверия, изучающий взор Невинского, которым он постоянно приводил ее в замешательство. В два часа она укладывала Наташу спать. Андрею тоже было позволено спать в детской на одном из канапе. Коля был в это время предоставлен сам себе и обычно слонялся по усадьбе, творя всякие проказы. Около четырех Маша снова гуляла с детьми в парке или оставалась в доме, в зимнем саду, где висели клетки с птицами, и читала детям. Затем были уроки танцев, музыки или правильного поведения и позже вечерняя трапеза.

Около восьми тягостный ужин заканчивался, и молодая женщина следовала с детьми в детскую. Обычно по вечерам в доме Невинских появлялись гости, и, дабы дети не мешали, Михаил Александрович приказал Маше уводить их наверх сразу же после вечерней трапезы. В детской Маша играла с ребятами, рассказывала им сказки или читала вслух. Около девяти вечера она отводила Колю в его спальню и отправляла Андрея в их комнату.

Сама же она оставалась у Наташи и, присев рядом с девочкой на кровать, ласково гладила ее по голове и дожидалась, пока малышка не уснет. Часто в таком положении, опершись рукой о высокую подушку девочки и невольно прикорнув, Машенька просыпалась около полуночи. Она осторожно, чтобы не разбудить крепко спящую девочку, выходила из ее спальни и слышала, как отъезжают последние гости Невинского, тихо следовала к себе в комнату, где уже давно спал Андрей.

Наступил июнь. Жаркий, засушливый и знойный. Вот уже более месяца Машенька с сыном обитали в доме Невинских. Она все так же много времени уделяла воспитанию Наташи и Николая, учила их правильно говорить и вести себя на людях, гуляла с ними, укладывала спать и следила, чтобы они были причесаны и одеты подобающе их положению. Ежедневно она занималась с ними по четыре часа кряду и лишь в воскресенье, когда Невинские всем семейством ездили в церковь, была свободна от уроков.

Весь последний месяц Маша упорно делала вид, что изучает русский язык, и на людях старалась много говорить с прислугой и детьми по-русски. К июню ее акцент стал менее заметен, и она уже очень достойно изъяснялась на русском. Ее успехи заметил и Михаил Александрович и однажды даже похвалил за старание, не предполагая, что русский является родным языком для молодой женщины. Ей казалось, что Невинский вполне доволен тем, как она занимается детьми, потому что в последние недели он стал делать ей меньше замечаний. Тем не менее Маша с опасением ожидала окончания месяца, который отмерил он ей для проверки знаний по географии, и боялась того, что не сможет должным образом ответить на все вопросы Михаила Александровича. Потому все свое свободное время Маша посвящала изучению географии. Даже гуляя в саду с детьми и сидя на скамейке в тени, старалась проштудировать очередную книгу по этой науке, написанную на французском, немецком или русском языках. Немецкий Машенька знала гораздо хуже, чем французский, но все же вполне понимала, что было написано в справочниках.