Тихий океан… лишь называется тихим - Александр Дёмышев

У рабочих брюк моряка покрой необычный, фасон аж с восемнадцатого века сохранён. Состоят они из передних и задних половинок и пояса. Передние половинки с боковыми карманами и лацбантом пристегиваются к поясу задних половинок брюк металлическими крючками на петлю и пуговицами. Эти крючки и стали последней Витькиной надеждой.

Кончики пальцев невыносимо ныли, уж и ногти пообломал, а крючок не отрывался. «Надо же было так крепко его присобачить!» Наконец, нить поддалась. С трудом отодрав железячку, кое-как разогнул и принялся тихонько шуровать ей в скважине наручников. Пальцы чуть шевелились. Одно неловкое движение, и крючок оказался на полу. В этот момент за стеклом возникла рожа нового часового. Зевая, он равнодушным взглядом окинул каюту и отвернулся. Пронесло, не заметил! Не веря в такую удачу, Витёк потянулся за железячкой. Но тут корабль качнуло сильнее, чем раньше. Крючок, тихонечко скользя по линолеуму, откатился к дальней стенке. Витька стукнул кулаком по полу от досады.

Лёгкие покачивания. Крючок лежит, поблёскивая в полумраке, как на ладони. Снова японская морда на чернеющем фоне небосклона; к счастью, всё такая же равнодушная. Наконец, корабль сильно наклоняется, и крючок шуршит по шершавому полу прямо в Витькину руку. Зажав железку в кулак, матрос страдальческой гримасой встречает очередное появление узкоглазой физиономии в иллюминаторе.

Это хуже пытки. Часовой, подсвечивая фонариком, время от времени заглядывал в каюту, а в перерывах Витёк судорожно пробовал сладить с замком наручников. «Жаль, что я не левша!» Через полчаса титанических усилий промокший от пота Витька услышал долгожданный щелчок. Есть!

Дальше раздумывать некогда. Витёк, прыгнув к иллюминатору, тихонечко отворяет створку. В каюту с дуновением ветра залетает звук приближающихся шагов часового. Наступает решающий миг в Витькиной боксёрской карьере. Пан или пропал! Чемпион Тихоокеанского флота, приняв классическую стойку, до боли сжимает кулаки. Будет возможность нанести только один удар (и то, если повезёт). На карту поставлено всё! Завывания надвигающегося шторма еле-еле перекрывают стук Витькиного сердца. Все чувства обострены до предела. Боксёр видит маленького паучка, ползущего по латунной окантовке иллюминатора. «Как странно придуман мир: букашке хорошо в этой каюте, а мне – нет».

В круглом проёме появляется удивлённая морда часового. Тут же следует резкий короткий прямой в подбородок с мощным выдохом. Часовой, чуть дёрнув головой в сторону, остаётся стоять, но через пару длиннейших секунд раскосые глаза затуманиваются, и он проваливается в глубочайший нокаут. «Вот так!»

Переведя дух, Витька кинулся в иллюминатор, но протиснуться в круглое отверстие оказалось не так-то просто. «Если башка пролезла, значит, и остальное запихаю!» Но время шло, а ничего не выходило. Витька вернул успевшую намокнуть под мелким дождиком голову в каюту. Скинув тельняшку и штаны, как в последний и решительный бой, кинулся в круглую амбразуру иллюминатора. С великим трудом и болью вывинчивал израненное тело наружу. Хорошо ещё, что весовая категория лёгкая, даже со средним весом о свободе можно было забыть, не говоря уж про «тяжей». Некоторые сложности возникли с задним местом, пришлось пожертвовать и зацепившимися трусами.

Выбравшись, Витёк схватил за шиворот нокаутированного незадачливого сторожа, чтобы выкинуть за борт, да пожалел, оставил. Тем более, что в ближайшие минут пять японец очухиваться явно не собирался. Удар получился на славу! «Таким, пожалуй, можно и Джо Луиса скопытить!»

Обнажённый парень крался в потёмках к корме. Послышались голоса, Витька присел в неприметном закуточке. Мимо прошли, что-то живо обсуждая, четверо японских матросов. Ещё немного и они обнаружат валяющегося без сознания часового. Ни о чём даже не подумав, Витька, не таясь уже, кинулся на корму. Какой там захват корабля! Сорвал спасательный круг и, крепко прижимая его, сиганул в воду.

***

Холодная вода обожгла тело, погружающееся по инерции в чёрную глубь океана. Пробковый круг, вырвавшись из объятий, устремился к поверхности. «Ничего, куда ты денешься?» Витька начал всплывать. Наконец, вынырнув, отдышался. Японский корабль, тускло подсвеченный огоньками, стремительно удалялся, а в противоположную сторону уплывал спасательный круг. Витька со всей дури работал руками и ногами. Согрелся даже. Но настигнуть пробкового беглеца не удавалось. Вскоре огоньки корабля растаяли во мраке. Растворился в темноте и спасательный круг, с которым парень связывал надежды на спасенье. Да, с миной было всё наоборот, та сама за ним гонялась.

Матрос вновь оказался один посреди мрака бушующих волн. В отличие от прошлой ночи голова соображала ясно. Ведь будучи в коротком плену удалось набить желудок и отоспаться. Но от этой ясности соображения стало парню не по себе. До него сейчас только дошло, какая кошмарная участь его подстерегает. Акулы! Израненное пытками тело кровоточило в нескольких местах, а на занятиях в учебном отряде рассказывали, что акула чует запах даже капельки крови чуть не за милю! Страх охватил парня. Зубы выбивали чечётку не от холода. Воображение рисовало остромордых чудовищ, снующих вокруг, готовых растерзать плоть человеческую и сожрать её без остатка.

Витёк, тяжело дыша, пытался успокоить нервы. Паника – первый шаг к гибели. Только спокойно поразмыслив, можно хоть что-то придумать. Но что? По сути, оставалось лишь одно – надежда. Надежда, что он будет спасён раньше, чем съеден. А до утра ещё далеко. Мрак! Холод! Завывания ветра! Волны всё круче! Бездна под ним. Интересно, какая глубина? Метров сто? Километр? Ужас! Как же рвался он на чемпионат в Киев, и насколько мелким, ненужным кажется это сейчас! «К чему все титулы и достижения, если в любую минуту ты можешь отдать концы? И что останется? Ноль. Пустое место. Или как?»

Немного успокоившись, начал Витёк размышлять. «Ну, сдохну, коли суждено. Все когда-то умирают. А Косте Куртееву повезло – болезнь вовремя скрутила. Видать, любит его Бог. О чём я?» Витька осёкся. И вдруг горячие слёзы полились по щекам. Мысленно он говорил сам с собой:

– Человек – звучит гордо, но кто я? Букашка, барахтающаяся посреди мрака бушующего океана. Пылинка, которая сегодня есть, а завтра нет. Всё зависит только от меня? Акулы, пожалуй, посмеялись бы, если б умели. Что ж, пора взглянуть правде в глаза. Шансы на спасение минимальны, только чудо может помочь. Только Бог.

Витька знал, что не достоин чуда, но губы беззвучно шептали:

– Вот я, Господи, посреди ада, и нет мне спасения, кроме Тебя. Я отвергал Тебя всю жизнь, но Ты терпел. И всё, что Ты делаешь – мне на пользу. Ты дал мне урок и подверг стольким испытаниям, но не погубил. Не погубил! Что же мне делать-то? Без Тебя пропаду! Да, если и сгину, то поделом мне. Но Ты один можешь всё. Прости меня и спаси, если хочешь.

Он знал, что не заслуживает спасения. Сколько ему ещё отмерено: минуты, часы? Какая разница! Пора итоги подводить. Парень мысленно прощался с родными и близкими. Помянул и погибшего на войне батю. Вспомнил и маму с бабушкой, братишек и сестрёнок. Пришёл неожиданно на память тот долговязый пленный немец, которого по глупости обозвал свиньёй; если б он только мог сейчас перед ним извиниться!