Хозяйка драконьего замка - Екатерина Белова

из пятой квартиры обменивала на прыгалки и мяч. Я бы и деревянный меч в аренду взяла, да мать заметила. В школе делала домашку убогим в обмен на жвачку и вкладыши, а когда начались уроки труда, отчетливо поняла, что скоро озолочусь.

Свои первые джинсы шила, не имея ни малейшего представления о выкройке. Просто распорола старые спортивные штаны, убрала припуск и взялась за дело. Улики я тщательно уничтожала до прихода родителей с работы. А когда штаны были успешно реализованы, поспешила задобрить родителей, накупив всякой вкуснятины.

К концу школы я обшивала весь наш двор и четыре соседних. Ко мне шли с любым сложным заказом. Я не отказывала никому.

Наверное, это покажется смешным, но это было не ради денег. Впереди стояла наглухо закрытая дверь в светлое будущее, и я страстно желала ее открыть. К сожалению, к ней подходил только золотой ключик.

Вот и сейчас.

В груди еще горело запоздалым ужасом, от испытанного шока тело накрыла слабость, за тонкой стенкой этого дома царили война и ненависть, а я все туда же, выгоду ищу.

Может, мама была права, и бог создал меня чудовищем, логарифмом в человеческой плоти?

— Можете взглянуть, — после паузы разрешил старик Гирп. — А я пока распоряжусь подготовить для вас покои. Только осторожнее, в этом же ящике товары из магической лавки, не разбейте, вейра Леяш.

— Бельх, — поправила сухо. — Я неудачно замуж вышла, не обращайте внимания.

Бедный старик Гирп выпучил глаза, а бабулька, семенившая за ним, окинула меня цепким, насмешливым взглядом.

— Если вы предоставите покои на еще одного человека, буду крайне признательна, — попросила, пересилив себя. — Со мной находится раненый, будет лучше, если я сама буду за ним приглядывать.

Когда они ушли, заставила себя присесть около ящика с артефактами, активируя маленький неяркий огонек, выполняющий роль освещения. Потом опять поднялась. Не могу я. Зашла в чужой дом и тут же пристроилась чужие заначки пересчитывать. Даже уши от стыда горят.

«Сядь, — жестко сообщил паучок, — Верхний ряд, фиолетовый флакон, возьми один».

Он процокал хитиновыми лапками к ящику и проткнул одной из них крышку, открывая переливающиеся всеми цветами флаконы. Рука, не успев посоветоваться с главным процессором, который моя голова, тут же сцапала флакон, изящно запрятав тот в кармашек платья.

Вовремя. Едва я вынула руку из кармана, в комнату вошел давешний драконир, которого Гирп представил, как вейра Леро Левеша. Он был старшим сыном вассального клана Леяш. Его родителей казнили вместе с моими родными. Старшего Левеша пощадили, лишь потому что он учился в военном пансионе под покровительством Варх-Винзо. Кажется на его попечении остались две малолетние сестры.

— Что это? — показала Левешу другой фиолетовый флакон.

Против воли в голосе проснулось любопытство.

Тот хмуро взглянул и поморщился:

— Поставьте обратно, опасная вещь. Мы называем его Забвение, он забирает память, и обращаться с ним верно не умеет никто, кроме Леяш, а Леяш мертвы. Одна ты, неученая, осталась.

С веселой злобой уставился мне в лицо, провоцируя на конфликт, но меня мало интересовали его эмоции. В памяти возилось что-то глубокое, темное. Кажется, Эйвери знала о Забвении, но вот что именно знала?

Ай, ладно. Потом разберусь.

— А этот от чего? А еще вон тот, зеленый?

Потом были розовый флакон, белый и золотистая финтифлюшка в виде небольшого шара. К концу моих расспросов, Левеш меня ненавидел, и когда нас позвали к столу, сбежал первым.

Я же шла неспешно.

Паучок ныкался по темным углам, но мне было его прекрасно слышно.

«Рассказывай, зачем нам флакон?» — даже про себя понизила голос, чувствуя себя опасным криминальным элементом.

«Не знаю, — лениво ответил паучок. — Зачем-то».

Я едва не заплакала от злости.

«А зачем он нам тогда?! Я его украла, рискуя жизнью и белой, как снег, репутацией!»

Ну или почти белой. После всего, что я сегодня узнала о Леяш, говорить о репутации было неловко.

«Не знаю, — стоял паучище на своем. — Пусть лежит, он тебе, что, мешает?»

Паучок по мере развития все больше напоминал моего учителя-мучителя. Тот тоже любил приговаривать: «А пусть себе лежат, коль есть не просит».

Прежде чем садиться за стол, я распорядилась занести из кареты раненого генерала, аккуратно прикрыв ему лицо, чтобы не шокировать окружающих. Рядом шустро бегал мой паучок, перетягивая внимания на себя, и операция по сохранению тайны личности генерала прошла успешно.

Стол накрыли в некогда большой зале, теперь заставленной знакомыми коробками, из которых выглядывали боевые кристаллы, флаконы и опасного вида секиры. В воздухе пахло неповторимой смесью пряностей, оружейного масла и пепла. Обстановка была откровенно бедной, поэтому генерала я определила полусидя прямо на ящики, предварительно накинув плед. Потом, подумав, половину пледа натянула ему на голову, избегая прямых прикосновений.

На миг показалось, как дрогнула тяжелая линия ресниц, и в груди беспокойно дернулось сердце. Но нет, показалось. В доме экономили на магическом освещении, вот и гуляли тени по совершенному, строгих линий лицу, придавая тому обманчивую живость. После всего услышанного сегодня, я не готова посмотреть ему в глаза.

На миг пальцы застыли рядом с виском, борясь с желанием откинуть черный атлас прядей, но я усилием воли отвела руку. Я, в конце концов, не чудовище, чтобы пытаться приручить мужчину, у которого моя семья отняла родителей. И Истинную.

При мысли о какой-то неведомой Истинной Аша из рода Варх-Винзо, в груди начинало нехорошо печь.

Выдохнув сквозь стиснутые зубы, отстранилась и вернулась к столу, где меня уже ожидали несколько незнакомых дракониров и дракониц.

За стол уселась хмурая с той стороны, где хорошо просматривался угол с генералом, преследуя сразу две цели. Во-первых, мне его отлично видно, а остальным хорошо видно меня, поэтому интересоваться личностью раненого они пока не станут.

— Вы разбудили лес, — когда мы утолили первый голод, старик Гирп отодвинул от себя блюдо и сцепил в замок сильные пальцы. — У нас нет выхода, кроме как принять вас Хозяйкой земель.

У меня пирог встал поперек горла.

Так, подождите-подождите. Какой лес я разбудила?

Паучок в голове сердито вздохнул, и перед глазами развернулась знакомая постыдная картина, как я голая отплясываю между деревьев и мажу кровью