Степной десант. Гвардейцы стоят насмерть! - Сергей Нуртазин

– Что с ним делать? Расстрелять?

– Нет. Определите ему охрану. Завтра утром допросим его еще раз. Возможно, он одумается, и я узнаю, где находится пакет. Мне необходимо знать, куда этот мерзавец дел документы.

Гауптман перевел Гришке слова майора и отдал приказ легионерам. Когда туркестанцы вытащили Вострецова из блиндажа, гауптман снова обратился к майору:

– Я не думаю, что этот русский что-нибудь расскажет и завтра, он настоящий солдат. Мне приходилось встречать таких людей, они подобны железу.

Майор возмутился:

– Не верю своим ушам! Гауптман вермахта, награжденный фюрером за храбрость Рыцарским крестом Железного креста, хвалит вражеского солдата! Скорее всего, этот упрямец принадлежит к тем людям, которые называют себя большевиками и коммунистами. Уверен, этих негодяев, как советует наш фюрер, надо уничтожать, подобно бешеным собакам!

– Я видел у него на груди распятье. Насколько мне известно, коммунисты крестов не носят. Здесь дело не в вере и принадлежности к партии, а в этом, – гауптман приложил ладонь к груди, а затем постучал кончиками пальцев по виску. Немного подумав, добавил: – Мое мнение, господин майор, таково – противника не следует бояться, но нельзя недооценивать.

Спор был неожиданно прерван. В блиндаж вбежал унтер-офицер и доложил:

– Господин гауптман, полковник Айзерманн приказывает вам срочно явиться к нему. Русские снова пошли в наступление.

* * *

Гришку связали, бросили на грязную подстилку из сухой травы в полуразрушенном здании, откуда уводили на допрос. Охранять его оставили легионера в ушанке. Когда товарищи туркестанца ушли, он, озираясь по сторонам, водой из лужи отмыл от крови разбитое лицо Гришки, дал попить из своей фляжки, накрыл невесть где взятой дырявой шинелью. Его слова долетали словно издалека:

– Ты на меня не обижайся, я тебя бить не хотел. Командир приказал. Тебе документ отдавать надо было, тогда не били бы.

Разбитыми губами Гришка выдавил:

– Да иди ты…

– Э-э, зачем злишься? Я тебе плохого сделать не хочу. Это немцы, они плохие, мы с товарищем моим, Кадыржаном, от них бежать хотели, а меня тебя охранять заставили. Красная армия наступает, скоро сюда придет, тебя освободят. Давай вместе будем, я тебе прятаться помогу, а ты своим командирам скажи, Рустам Закиров тебе добро делал…

Дальше Гришка не слышал, беспамятство забрало его в свои владения. Он не помнил, как в бреду звал мать, как шептал посиневшими губами имя Маша. Сон на время притупил боль, увел от происходящего в другой, счастливый мир, без переживаний, боли и войны. Ему снова, как когда-то в квартире у Маши, снился большой белый дом с верандой на берегу реки, клумбы с цветами, яблоневый сад и девушка в белоснежном платье с выразительными темно-серыми глазами…

В сумерках его разбудил легионер Рустам.

– Вставай скорее, я в углу яму сделал. Там прятаться будем. Там нас искать не будут, подумают, убежали. А мы Красную армию дождемся и вылезем. Правильно говорю. Пошли скорее, пока про нас забыли.

Рустам помог Вострецову перебраться в яму в углу помещения, закидал его травой, потом залез туда сам. Туркестанец что-то шептал ему на ухо, но Гришка снова провалился во тьму полузабытья. Не слышал он залпов пушек и «катюш», не слышал, как приближался шум боя, как ушел от него легионер в ушанке, как утром в Хулхуту ворвались танки шестой гвардейской танковой бригады полковника Михаила Кричмана и гвардейцы тридцать четвертой стрелковой дивизии.

Их-то и привел к развалинам саманного дома Рустам Закиров. Указывая на полуживого Гришку, сказал:

– Вот, я его прятал. Много ему помогал. Мы вместе вас ждали.

Один из красноармейцев признал в раненом сослуживца.

– Ребята, это же Вострецов! Наш, десантник, гвардеец! – С негодованием добавил: – Эх, как они его! Измордовали парня, сволочи! Быстро позовите санитара!

Гришку посадили, прислонили спиной к глинобитной стене, привели в чувство. Он открыл глаза, осмотрелся. Рядом хлопочет молоденькая санитарка, стоят бойцы в касках и ушанках с красными звездами, за ними разбитая вражеская техника, многочисленные воронки, развороченный снарядами дзот, трупы немецких солдат в серых шинелях. Вострецов слабо улыбнулся, прошептал:

– Наши!

Ранение у Гришки оказалась несерьезным. Оклемался он и от побоев, и от простуды. Молодой закаленный организм быстро справился с недугами. Не прошло и недели, как Вострецов был на ногах. Тогда же в военно-полевой госпиталь приехал оперуполномоченный особого отдела дивизии – молодой черноволосый лейтенант. Он и приказал вызвать Вострецова в блиндаж начальника медсанбата для разговора. С лейтенантом Гришка уже был знаком. После освобождения из плена он сам попросил срочно отвести его к командирам. Красноармейцы позвали политрука, а тот велел немедля проводить Вострецова и легионера Рустама Закирова под охраной к оперуполномоченному особого отдела. Им и оказался молодой лейтенант по фамилии Гордеев. В этот раз он встретил Гришку вопросом:

– Ну как, Вострецов? Поправил здоровье? Садись, рассказывай.

Гришка сел на грубо сколоченную лавку напротив дощатого деревянного стола, за которым сидел Гордеев.

– Так точно, товарищ лейтенант! Легкое, касательное ранение плеча. Пустяк. Можно сказать, царапина. Готов бить немцев вместе со своей дивизией!

– Ишь ты, какой шустрый. Воевать он собрался. Не все с тобой еще ясно, Григорий Николаевич. И не все просто.

Настроение у Гришки упало, снова вспомнился допрос в Астраханском НКВД.

– Пакет с немецкими документами, о котором ты говорил, мы так и не нашли, что неудивительно. В окрестностях Хулхуты шли ожесточенные бои, да и самому селению досталось, а значит, с пакетом могло случиться все, что угодно. К тому же точного его местонахождения ты указать не смог. Пленный туркестанец Закиров примерно указал место, где тебя схватили, рядом была обнаружена свежая воронка. Возможно, это то самое место, где, по твоим словам, был спрятан пакет. Если там взорвался снаряд, то, естественно, от пакета с документами ничего не осталось. Да и был ли у тебя пакет? – Опер-уполномоченный пристально посмотрел на Вострецова.

Гришка вскочил со скамейки:

– Как же так?! Товарищ лейтенант! Вы что же, мне не верите?! Да я же…

Лейтенант стукнул по столу кулаком.

– Сидеть!

Гришка подчинился. Сел, сцепил пальцы рук, опустил голову. Гордеев продолжил:

– Откуда мне знать, может, ты оставил товарищей умирать, а для нас сочинил сказку о пакете с ценными документами.

– Да чтобы я Николая бросил?! Он же мне как брат был! Если бы не пакет, я…

– А почему я тебе, штрафнику, должен верить? Если ты оступился один раз, то можешь оступиться и другой. Многое мне в тебе, Вострецов, не понятно. Ты, насколько мне стало известно, комсомолец, а распятие под гимнастеркой носишь. Как это понимать? И я должен тебе верить? Знаешь, сколько через меня с начала войны прошло? Все говорили, что они не виноваты, а на деле многие из них оказывались врагами народа, трусами, предателями, диверсантами и дезертирами!