Принц с опасной родословной - Мария Жукова-Гладкова

Я распрощалась с Анной Павловной и тут же набрала Андрюху.

– Серегу могут придушить, – выпалила я с ходу. – Он должен оставаться в одиночке. И лучше с охраной.

На другом конце провода на мгновение повисло молчание, потом Андрюша вкрадчиво напомнил, как совсем недавно у него в кабинете я сама заявляла, что Татаринова придушить мало.

– Мне в ГУИН звонить? – рявкнула я. – Так сегодня выходной. Это ты дежуришь, а пока я доберусь до своих знакомых там… И, знаешь ли, не хочется людей зря в выходной дергать…

– Юлька, успокойся! Ты вообще это серьезно?.. Кстати, как ты выяснила, что он в одиночке?

Я сказала, что от Анны Павловны.

– Если сынок ей нажаловался про свои опасения… Знаешь ли, это не повод. Я понимаю: она тебя сейчас завела, ты устала, не выспалась…

– Андрюш, про удушение – это не от Анны Павловны…

«Ну как же Андрюхе лень что-то предпринимать! Или не хочется брать на себя ответственность?»

– А откуда? – В нем все-таки проснулся сотрудник органов.

Я, в свою очередь, напомнила ему про Закон о печати, который уже многократно цитировала.

– Это Сухоруков его собирается придушить?

– Сдурел, что ли? Ты можешь себе представить Ивана Захаровича…

– Могу, – засмеялся Андрюша. – Я понимаю: он не сам будет, но…

– Не Сухоруков.

– Уверена?

Я в самом деле считала, что это не может быть Иван Захарович. Откуда людям Ивана Захаровича взяться в потайных помещениях клуба Ящера – в особенности если он меня туда посылал на разведку? Во-вторых, Ивану Захаровичу еще с Серегой побеседовать надо о событиях последнего времени… Значит, он нужен ему живой. Пока.

– Девяносто девять процентов.

На другом конце провода повисло молчание.

– Спасибо, Юля, – наконец сказал Андрюха. – Мы что-нибудь придумаем.

После всех переживаний мне страшно захотелось выпить. Я позвонила Татьяне, она сказала, что сейчас придет с закуской, а я полезла в душ. За трапезой поведала соседке о новом развитии событий.

– Звоним Сухорукову, – объявила Татьяна. – Кстати, тебе для подстраховки нужно на всякий случай иметь копии снимков, которые ты вчера сделала в клубе. Он же забрал у тебя фотоаппарат? Напомнишь, что за работу платить надо. Ты берешь снимками.

– Это был его фотоаппарат. Но диктофонная запись осталась у меня.

– Пусть хранится в моей квартире, – заявила соседка. – Так надежнее. В каком-нибудь террариуме спрячу.

Я предложила у кобры. Татьяна так и сделала. Затем мы позвонили Ивану Захаровичу и выслушали эмоциональную речь, смысл которой с первого раза не поняли. Поняли другое: что-то случилось. Все события вызывают у Сухорукова бурную реакцию, и ему требуется время, чтобы справиться с эмоциями.

– Ваня, дай нам лучше Виталю, – спокойно сказала Татьяна.

Иван Захарович еще немного покричал, потом вполне спокойно сказал, что Виталю он нам не даст, а пришлет его за нами.

– Очень хорошо, а то мы уже выпили, – заметила Татьяна.

Иван Захарович рявкнул еще что-то невразумительное (был понятен только эмоциональный настрой, но не смысл высказывания) и трубку на рычаг шлепнул.

– Интересно, сколько он сегодня телефонов разбил? – в задумчивости спросила Татьяна.

Мы уже знали о такой особенности Ивана Захаровича и сами дважды становились свидетельницами выражения эмоций. Не понравился звонок Ивану Захаровичу – он тут же телефоном в стену бросается. Сколько трубок и аппаратов разбил за свою жизнь – никому не ведомо. Простой русский человек на эти деньги по крайней мере год жить мог бы.

Лопоухий приехал довольно быстро, усадил нас в машину (на этот раз «Паджеро»), и мы тронулись в сторону особняка Ивана Захаровича. Но доехать не успели.

– Юля, ложись! – взвизгнула Татьяна, первой бросаясь на пол между сиденьями (мы сидели сзади, Лопоухий был за рулем).

Второго приглашения мне не потребовалось, жизнь у меня одна, мне совсем не надоела, а работа криминального обозревателя обострила инстинкт самосохранения до небывалых высот. Лопоухий на этот инстинкт тоже явно не жаловался, так как мгновенно дал по газам, превышая все мыслимые и немыслимые ограничения скорости в городской черте.

Но по стеклам джипа все-таки успели полоснуть – и нас с Татьяной (меня в основном) осыпал град осколков разбитого стекла. Тут же потянуло холодом. Лопоухий не сбавлял скорость, только матерился, потом рявкнул:

– Шефу звоните, дуры!

Нам что – мы позвонили и как могли обрисовали ситуацию. Потом Лопоухий стал комментировать происходящее на дороге, мы пытались перевести его слова на цензурный русский язык, хотя Иван Захарович и нецензурным прекрасно владеет. Погоня продолжалась. «А менты-то где?» – хотелось мне спросить. Куда все подевались? Когда не надо – под каждым кустом по гаишнику сидит. Или жизнью не хотят рисковать за свою зарплату? В общем-то, правильно делают. Но нам от этого было не легче.

Лопоухий показал себя прекрасным водителем, и мы все-таки от погони ушли. Виталя всю дорогу до сухоруковского особняка ругался матом и на наши вопросы не отвечал, только вспоминал наших родственников и обвинял в порочащих репутацию связях с различными животными, чем мы с Татьяной никогда не грешили.

Когда мы вылезли из «Паджеро», тут же были окружены молодцами из многочисленной дружины Сухорукова, собравшимися словно на митинг со стрелковым автоматическим оружием, и препровождены в дом.

Сухоруков рвал и метал, кидался телефонами, выкрикивал нецензурные слова (в порочности он мог посоревноваться с подчиненным), но быстро успокоился, завидев нас.

– Виталя где? – только уточнил Иван Захарович.

– Сейчас придет, – пожала плечами Татьяна. – Или не придет. Жив. Но, может, ему грамм двести водки без закуси тяпнуть надо. Мы с Юлей тоже не откажемся от чего-нибудь покрепче. А вообще, Ваня, мне эти покушения на нас совсем не нравятся. Ты до чего довел город? Стреляют среди бела дня! И ладно бы в чиновников или политиков, так в нас с Юлей!

Иван Захарович сказал, чтобы мы не беспокоились, городом он лично займется, раз больше некому, отправил кого-то из своих людей за Лопоухим, а сам убил нас следующей новостью наповал: двое его парней, вчера дежуривших у ночного клуба со стороны парадного входа, исчезли. Сотовые не отвечают, их самих нигде нет.

Я напряглась. Не одного ли из них вытащили из Мойки? Ведь видела-то я их только мельком. И копии заснятой сегодня кассеты у меня нет. Но это был легко решаемый вопрос: человек Ивана Захаровича тут же выехал к Пашке, которому я позвонила.

Иван Захарович любезно предоставил мне по две копии снимков, сделанных мною вчера. Я, признаться, опасалась, что он оставит их все себе. Татьяна посмотрела развлечения дочки и папы, твердокаменного ленинца и активного борца с коррупцией, и покачала головой. Хотя все мы не без греха. И вообще людям надо расслабляться после публичных выступлений. Или до них.