Пепел прошлого - Галина Владимировна Романова

Может, ему и не надо входить? Сейчас достанет из кармана ствол или ножик и…

– Мой разговор касается недавнего происшествия, которое потрясло всех в округе.

Пышкин вынул из кармана правую руку и повел ею вокруг себя. Пистолета в ней не было.

– Что вы хотели бы знать? – Устинов немного успокоился – алкоголь был в помощь. – Тут недавно полицейские заходили с подобными вопросами.

– Да? И кто же? – сощурился Пышкин.

– Майор Усов. Он сейчас исполняет обязанности вашего бывшего тестя, насколько я понял. – Гавриил Николаевич равнодушно подергал плечами и мотнул головой. – Так же, как и ему, я отвечу вам: ничем не могу быть полезным. Все, что мог, я уже рассказал столичным оперативникам. Разговор со следователем еще предстоит, но… повторюсь, я ничего не знаю.

Пышкин пощелкал языком, пристально рассматривая его. Устинов рассматривал его тоже и, к стыду своему, понимал: он в свои тридцать восемь сильно проигрывает этому мужику, которому точно за пятьдесят. И дело даже не в физической форме и одежде, которую Устинову даже примерять никогда не приходилось, а во взгляде. Эдик умел смотреть по-особенному. Подчиняя! Оттого и успех.

– Удобная позиция, Устинов, – медленно цедя слова, заговорил Пышкин.

– Это вы о чем? – Он постарался сделать вид, что озадачен, даже лоб наморщил. – Не понимаю.

– Да все ты понимаешь, врач общей практики. – Эдик свел брови у переносицы и отчетливо скрипнул зубами. – Ты последним видел женщину, выжившую в страшной бойне и пожаре. Ты говорил с ней. О чем, док? Она что-то рассказывала тебе. Что, док? Потом она удрала от тебя и через несколько часов повесилась. Ты так сильно воззвал к ее совести, что она не смогла больше жить под грузом совершенных ею деяний? Вот не поверю, убей меня! Эта дешевка – Валька Толкачева – любого другого в петлю сунула бы, но не себя… Ты глазами-то не ворочай, Гаврюша! Мне кое-что известно. Не от столичных полицейских и уж тем более не от местных. У меня свои источники, и я совершенно точно знаю, что от тебя она прямиком поехала к убийце, который ее повесил. Кто он?

– Не знаю. – Он стойко выдержал его взгляд, потому что и правда не знал. – Она не называла его имени.

– Пусть так. Но что-то же она тебе рассказывала? Не могла она просто так твой хлеб жрать. Если не переспала с тобой, то точно информацию тебе подкинула в знак, так сказать, благодарности. Так что, Гаврюша, все еще станешь держать меня на пороге или поговорим?

– Поговорим, – тяжело вздохнул Устинов и толкнул дверь в сторону. – Входите, Пышкин Эдуард Сергеевич.

– Заходите, Илья Сергеевич.

Родионов стоял на пороге своей квартиры в трусах, босиком, с одной намыленной щекой и бритвенным станком в руке. Время по Москве – без четверти семь.

– Что-то случилось? – вежливо поинтересовался он у Звягинцева, неуверенно топтавшегося в прихожей.

– Да… Нет… Не знаю…

Тот провел ладонью по лицу, смахивая дождевые капли, потряс полами старого плаща и неуверенно глянул на Александра.

– Да снимайте вы уже свой плащ, Илья Сергеевич, сейчас завтракать будем. Я только вот… – Он помотал в воздухе бритвенным станком. – Добреюсь. Вы там на кухне можете похозяйничать. Только молока и манки у меня точно нет.

Вообще-то у него в холодильнике были яйца, колбаса, сливочное масло, хлеб, печенье и постные хлебцы с красным перцем. Он любил похрустеть, когда размышлял.

Вчера подумать не получилось – он мотался по районам и по Москве, как гончий пес. Информация ему нужна была как воздух, но ничего не складывалось. Вроде что-то и брезжило, но прорыва все не было. Куда ни повернет – тупик.

Дело с массовым убийством и пожаром зашло в тупик после убийства Валентины Толкачевой. Хорошо хоть удалось выяснить, в каком банке она хранила свои средства. Таксист запомнил район, где она сбежала, не заплатив, а там, через проходные дворы – банк. Сделали запрос на всякий случай и – бинго! Валентина являлась их клиенткой. Мало того, оказалось, что в этом банке у нее имелась арендованная ячейка, но доступа к ней они пока не получили. Ждали подписания бумаг – может, уже сегодня или завтра. Лучше сегодня!

Леша Ирхин вторые сутки просматривал записи с камер на въездах и выездах из коттеджного поселка, где была убита помощница Игоря Сомова Маргарита. Пока ничего, засветились лишь машины живущих в поселке. Проверка звонков всех телефонов супругов Сомовых и погибшей Маргариты ничего не дала. Никаких свидетелей, никто ничего не знает и не может понять, как она там оказалась – в коттедже супругов.

Генетическая экспертиза останков жертв массового убийства в поселке Залесье еще не готова. Машина, которая увезла Валентину от дома Нины Николаевны Стешиной, не установлена. Не оказалось в поселке на момент проверки ни одной с неработающим дальним светом на левой фаре. Ни одной!

– Никаких результатов, Родионов! – возмутился вчера полковник на вечернем совещании, когда подводились итоги работы. – Как так можно работать?!

Он молчал, хотя мог бы пожаловаться на нехватку людей, на то, что местные оперативники из Залесья никакой помощи не оказывают. На то, что полное отсутствие свидетелей и желающих сотрудничать людей очень мешает.

– Дело гиблое, Саня, – вздохнул вчера Леша Ирхин, уставив на него глаза, покрасневшие от напряженного просмотра записей. – Самое главное – мы не знаем даже, что ищем?!

– Алексей, не отчаивайся, – похлопал он капитана по спине. – Так всегда бывает, когда не знаешь, что ищешь. Будто бродишь в потемках, а потом – раз! Один пазл, второй, третий – и картинка сложилась.

И тогда Алексей – измотанный до нервного тика – сказал ключевую фразу, с которой Родионов уснул и с которой проснулся:

– Если в деле замешаны местные полицейские, у нас нет шансов…

Он словно взял все мысли Родионова, тряхнул и выстроил цепочкой. А как еще?! Как могло столько всего произойти, если не с их молчаливого согласия? Конечно, он не сказал бы, что они саботируют его расследование, но не помогают – это точно.

Он быстро побрился, оделся, вошел в кухню и удивленно округлил глаза.

– Ничего себе, Илья Сергеевич! – воскликнул Родионов, присаживаясь к столу. – Как это вы ухитрились из ничего собрать такой шикарный завтрак?

– Яйца, остатки кефира, горсть муки, сода. Баночка джема нашлась на полке, – меланхолично перечислил Звягинцев рецепт пышных оладушков, разложенных на тарелках. – Когда растишь маленькую дочку без жены, учишься многому: и косички заплетать, и блинчики печь, и в куклы играть. Надеялся внуков понянчить, но не вышло. Давай, Саша, поедим. Ты сегодня ведь не в управление едешь, правильно я понял?

– Так точно. – Родионов разлил заварку по чашкам, долил кипятка из электрического чайника. – Хотел снова к вам в поселок ехать.

– Зачем?