Колдунья-индиго - Алексей Яковлев

Юлия согласилась, что это так и есть, против очевидных фактов возразить нечего.

— Да, содержание каждого отдыхающего в таком фешенебельном пятизвездочном отеле или элитном санатории будет, конечно, стоить дорого, и услугами здравницы смогут воспользоваться лишь любимцы семей с солидным достатком. Но с ростом среднего класса и народного благосостояния в целом количество отдыхающих будет все увеличиваться и увеличиваться, а владелица санатория, получая все больший доход, сможет принять на безвозмездной благотворительной основе на полный пансион и бедствующих бездомных братьев наших меньших. И если бродячая собачка проживет в санаторных условиях хотя бы месяц, то после джакузи, бассейнов с морской и минеральной водой, с модной прической и стильным макияжем она скорее найдет себе хозяина и перейдет из санатория прямехонько в добрые руки, а не возвратится обратно на помойку, откуда ее взяли.

Юлия слушала разглагольствования Глеба со все возрастающим интересом и под конец его речи настолько прониклась санаторно-собачьим ноу-хау, что с восторгом воскликнула:

— Какая замечательная и своевременная идея! Уверена, что этот бизнес-проект не только послужит гуманным целям благотворительности, но сможет приносить и солидный доход! Мы создадим акционерное общество. Как его лучше назвать? АО санаторный комплекс «Дружелюбие»! Или «Друг семьи»…

— Может, как-нибудь попроще? — предложил Глеб. — Например, санаторий «У косточки»? А отель назовем просто «Клеопатра» — в честь вашей трагически почившей любимицы.

— Да, Клеопатру следует почтить. Может, тогда она перестанет приходить ко мне во сне и проклинать хриплым мистическим мявом. А название отеля «У косточки» тоже очень милое, но оно отпугнет владельцев элитных собак. Хозяева песиков могут подумать, что их любимцев хотят посадить на диету пенсионеров. Лучше назовем наш проект ОАО Санаторный комплекс «Общее благоденствие». Как вы совершенно справедливо сказали, и собачки, и их хозяева в равной мере достойны того, чтобы благоденствовать и наслаждаться жизнью. Надеюсь, что с ростом среднего класса мы постепенно все приюты сможем преобразовывать в элитные санатории и пятизвездочные отели для друзей человека. Спасибо вам за ценное, прогрессивное, гуманное и вместе с тем исключительно выгодное бизнес-предложение! Я постараюсь заинтересовать этим проектом видных предпринимателей, в первую очередь папу, маму, Нелли Григорьевну и Изяслава, и уговорить их стать акционерами нашего ОАО. От вас я тоже с благодарностью принимаю ваш денежный вклад в «Общее благоденствие», — Юлия наконец взяла конверт, который давно уже протягивал ей Панов. — А взамен вы получите пакет акций, которые обеспечат стабильный доход вам, а впоследствии и вашим наследникам.

— Нет-нет, акций я не возьму, — поспешно открестился Глеб от щедрого дара. — Мой взнос имеет исключительно благотворительный характер, и, кроме морального удовлетворения, я других выгод не ищу.

— Моральное удовлетворение? — задумчиво повторила Юлия. — А что, это тоже идея! У входа в санаторий мы устроим нечто вроде аллеи славы, как в Голливуде, где крупные благотворители будут оставлять на асфальте отпечатки ладони, а вокруг будут выведены фамилия мецената и сумма его пожертвования. Отпечаток вашей ладони мы поместим на самом видном месте! Неужели только поп-звезды могут таким образом оставлять свой след в истории?! Меценаты не меньше их достойны прославления на все времена! Чего-чего, а морального удовлетворения мы им сможем доставить в неограниченном количестве! Еще раз спасибо вам за добрый совет! Я уверена, что Нелли Григорьевна за одну только возможность попасть на аллею славы пожертвует на строительство нашего санатория крупную сумму! Что касается папы, то для него моральное удовлетворение ничего не стоит, и с ним придется расплачиваться акциями. Да и с Изяславом тоже, он страшный жмот. Хорошо еще, что есть такие люди, как вы, для которых доброе имя и моральное удовлетворение так много значат!

Глеб представил себе, как благодарные шарики и благородные мастино наполетано станут оставлять свои полновесные «автографы» в его отпечатанной на асфальте ладони, и, поблагодарив Юлию, выразил пожелание, чтобы его благотворительный взнос все же остался тайной. Ибо благие дела свершаются в тишине, а моральное удовлетворение он ищет не в звучном рокоте хвалы и тем более не в громких криках восхищенья. Юлия посмотрела на Панова если не с восхищением, то с уважением и заметила, что его гуманные и возвышенные мысли, видимо, сами собой излились в поэтической форме, и это доказывает, что у высказавшего их непременно должна быть благородная душа и поэтическая натура.

Глеб скромно потупился: мол, уж такой я поэтичный, ничего с этим не поделаешь… О том, что ему пришлось чуточку поэзии позаимствовать у Некрасова, он решил не распространяться, полагая, что от лиры «печальника горя народного» много не убудет. А растроганная Юлия снова полезла в свой шкаф-комод, достала оттуда медальон — кусочек прозрачного янтаря в серебряной оправе и на серебряной цепочке, с заточенной в янтаре доисторической мухой, современницей мамонтов, — и посоветовала Глебу надеть этот медальон на шею в качестве оберега от Марфиного приворота. Более сильный талисман, защищающий вообще от всякого колдовства, как в ошейнике у Услады, она обещала подарить Глебу попозже, так как такой супероберег ему пока не нужен. Марфа, знакомясь с интересным молодым человеком, на первых порах обычно ограничивается приворотом, а порчу и сглаз наводит на кавалера позже, когда с ним поссорится.

Глеб похвалил дизайн антисглазового амулета, горячо поблагодарил Юлию за бесценный подарок, надел оберег на шею, но, мучимый любопытством и некоторым сомнением в своей платежеспособности, поинтересовался, как же выглядит талисман, защищающий Усладу от бед и наваждений? Наверное, это нечто экзотически изящное и необыкновенно удивительное и вместе в тем миниатюрное, вроде лесковской блохи, подкованной серебряными подковками, раз помещается в ошейнике. Юлия возразила, что сила амулета вовсе не в его экзотичности и изящности, ведь в Усладином ошейнике зашита обыкновенная серебряная пуля, только заговоренная белым магом Митрофаном. Такую же, но размерами покрупнее, она срочно приобретет у мага и для Глеба. И когда Марфа станет наводить на него порчу, Глеб встретит ее колдовство во всеоружии. Большая заговоренная серебряная пуля легко отразит любой сглаз вместе с порчей. Панов снова стал благодарить свою юную заступницу и лишь робко пожелал, чтобы эта серебряная пуля была размерами не как от крупнокалиберного пулемета, вполне сойдет и калибр помельче. Ну а он, разумеется, возместит все расходы на янтарное и серебряное изделия из ближайших зарплат. Юлия с благожелательной улыбкой, а не с ехидной усмешкой, какая всякий раз появлялась у нее на губах, как только она в разговоре с Глебом упоминала Марфу, объяснила, что снабдить его оберегом — ее святая обязанность. Ведь если она не ошибается, лилия, так понравившаяся молодому человеку, не совсем рыжего цвета, и коль скоро это правда… Глеб поспешил еще раз подтвердить, что не просто лилия, а Лилия Прекрасная навеки покорила его сердце. А Марша с его сердцем и рядом не стояла…

Юлия уже без улыбки и более твердым тоном предупредила «любителя цветоводства», что ему не следует находиться с Марфой рядом; он целее будет, обходя ее десятой дорогой. Как только колдунья поймет — а она это в конце концов обязательно поймет, несмотря на всю свою глупость, — что ее приворот не действует, Марфа обозлится и начнет Глеба сглаживать, или как там правильно сказать — сглазивать. И наводить порчу! Значит, большая серебряная заговоренная магом пуля ему жизненно необходима, и Юлия подарит ее Глебу, как подарила уже оберег от приворота. Не только доброе дело, но и доброе намерение заслуживает благодарности и воздаяния! Она же заметила и оценила жертвенную готовность Глеба давеча забрать собачек с помойки, невзирая на крупные размеры и острые зубы вожака стаи. И если бы ему не помешал этот негодник Тимур, собачек уже сегодня определили бы в приют, а в дальнейшем, несомненно, на благотворительной основе перевели и в санаторий. Но Тимуру его жестокий и дерзкий поступок даром не пройдет, и он о нем еще горько пожалеет!