Пять откровений о жизни - Бронни Вэр

Судя по потоку посетителей, слова у Гарри не расходились с делами. Все его друзья были энергичными и веселыми людьми, и их визиты неизменно проходили в радостной обстановке. Они также уважали его состояние и понимали, что иногда он отдыхает и его нельзя беспокоить.

Однажды Гарри спросил меня, как у меня самой обстоят дела с дружбой. Я рассказала ему про своих самых близких друзей и объяснила, что в последнее время понимание дружбы в моей жизни меняется, как меняюсь и я сама.

«Что же, это совершенно естественно, – сказал он. – Друзья появляются и исчезают в течение всей жизни. Поэтому мы должны ценить их, пока они рядом. Бывает, что просто закончился тот жизненный урок, который вы должны были пройти вместе, и вам больше нечем поделиться друг с другом. Но кто-то остается рядом навсегда, и когда стоишь в самом конце пути, ваше совместное прошлое и ваше взаимопонимание бесконечно утешают».

Мы оба соглашались, что у женщин и мужчин разный подход к дружбе. Женщины ценят эмоциональную сторону дружбы, то есть наши отношения крепнут, когда мы разговариваем о своих переживаниях. Мужчинам тоже нужны друзья для разговоров, говорил Гарри. Но лучше всего им удается общаться за каким-то совместным занятием, таким как игра в теннис, прогулка на велосипеде или еще что-то активное. Мужчины любят таких друзей, с которыми они могут вместе что-то придумывать, решать проблемы, как физические, так и эмоциональные. Нередко это происходит, когда они что-то вместе делают.

– Например, строят ограду вокруг пастбища, – предложила я.

Гарри расхохотался:

– Ну и ну. Можно вывезти девушку из деревни, но нельзя вывести деревню из девушки. Да, пример очень сельский, Бронни, но в точку. Вместе строить забор или еще что-то делать руками, это очень сплачивает мужчин.

Хохоча, он добавил, что, если мне когда-нибудь понадобится наладить отношения с симпатичным мужчиной, достаточно помочь ему построить забор. Я пообещала иметь это в виду.

Гарри рассказывал мне свои любимые истории о дружбе, подчеркивая, какое это счастье – настоящие друзья. От гостей не было отбою: друзья даже завели график посещений, чтобы все желающие могли повидать Гарри, не утомляя его слишком сильно.

Благодаря часам затишья у нас в жизни возникла новая дружба: дружба друг с другом. Гарри пожаловался мне, как ему обидно, что я полдня провожу в другой комнате, вместо того чтобы общаться с ним. Я рассмеялась, соглашаясь. Но мы оба понимали, что Брайан пытается загладить свою вину перед отцом. Гарри не хотел, чтобы после его смерти Брайан остался с чувством вины, хотя и не был уверен, что этого удастся избежать. Поэтому он с радостью подыгрывал сыну, позволяя ему выполнять свой долг в эти последние недели. «Хотя он и не умеет нормально поправлять подушки», – вздыхал он.

Гарри относился к своей болезни и грядущей смерти философски. Он прожил насыщенную жизнь и готов был увидеть, что ждет его на той стороне. Хотя иногда мы говорили о его приближающейся смерти, чаще всего Гарри сводил наши беседы к теме дружбы: к ее ценности, к воспоминаниям. Он также хотел слышать мои любимые истории о дружбе. «Расскажи что-нибудь про детство. Хочу узнать о тебе побольше», – попросил он и тут же расхохотался, потому что мой рассказ начался в деревне, в поле пшеницы.

Когда мне было двенадцать лет, мы переехали с фермы, где выращивали рогатый скот и люцерну, на ферму, где выращивали овец и пшеницу. Она располагалась за километры от ближайшего городка, под огромным синим небом. Примерно через год после переезда внезапно исчезла моя первая собака. Мы подозревали, что ее укусила змея, потому что нам так и не удалось ее найти – впрочем, на громадной ферме это было неудивительно. Я была совершенно убита. Несколько месяцев спустя родители купили мне новую собаку: маленькую беленькую болонку, которая наотрез отказалась быть комнатной собачкой и целыми днями гонялась по полям и лугам за рабочими собаками – овчарками, бордер-колли и келпи.

Мою лучшую школьную подругу звали Фиона. Она жила в городе, но много времени проводила у нас на ферме. Я тоже бывала у нее в гостях, особенно когда мы немного подросли и заинтересовались мальчиками. Среди прочего нас с Фионой объединяла любовь к пешим прогулкам. Страшно представить, сколько километров мы прошли вместе за десятилетия нашей дружбы: по пляжам, джунглям, городским улицам, чужим странам и лесным дорожкам. Но началось все с прогулок по полям пшеницы.

Нас всегда сопровождали моя болонка и еще пара пастушьих собак, а иногда с нами увязывалась и кошка, или даже две. Мы с Фионой шли по дорожке, а собаки носились прямо по полю. Пока пшеница была молодой и невысокой, в этом не было ничего особенного, но, когда она подрастала, маленькая собачка начинала в ней теряться, и мы с Фионой ежедневно наблюдали уморительную сцену.

Впереди бежали большие собаки, а позади них колыхалась пшеница: это бежала моя болонка, невидимая в высоких колосьях. То и дело колыхание прекращалось, и над зеленью возникала ее белая головка. Она крутилась, как перископ подводной лодки, пока не находила взглядом других собак, а затем вновь скрывалась в колосьях, прокладывая себе новую дорожку в пшенице. Вскоре движение вновь останавливалось, над колосьями возникала белая головка, находила цель, исчезала и продвигалась дальше. Это продолжалось бесконечно, и под конец прогулки каждый раз, как над пшеницей возникала белая собачья голова, мы с Фионой начинали покатываться от смеха. Мы так хохотали, что у нас ломило щеки и по щекам катились слезы, мы хватались друг за друга, чтобы не упасть, и тут собака вновь выпрыгивала из колосьев, и мы опять складывались пополам от смеха. В конце прогулки мы едва держались на ногах.

Поделившись с Гарри этим простым, но дорогим моему сердцу воспоминанием, я тут же заскучала по Фионе, по нашему невинному детству и беззаботному смеху. «А сейчас она где?» – спросил Гарри. Я объяснила, что она переехала в другую страну и мы перестали поддерживать отношения. Жизнь не стояла на месте, и у меня появились новые близкие друзья. На наши отношения с Фионой повлияли и другие факторы, другие люди, но прежде всего дело было в разнице во вкусах и образе жизни. Гарри согласился, что прошлое не вернуть, но возможно, жизнь вновь сведет нас вместе. Я уже повидала достаточно жизненных циклов, чтобы согласиться с ним. Но это было неважно. Я дорожила нашими совместными воспоминаниями и желала Фионе всего самого лучшего. Про себя я поблагодарила ее за прожитые вместе уроки и нашу прежнюю дружбу.

Многие из моих лучших воспоминаний были связаны с прогулками, во время которых мы с друзьями болтали и смеялись. В следующие пару недель я рассказала Гарри еще несколько историй про других своих друзей. Он тоже обожал ходить пешком и поведал мне несколько собственных историй: где он гулял с друзьями и какие переживал дорожные приключения. Я без труда представляла себе, как смех Гарри украшает любую компанию во время прогулки. Он согласился, что на прогулке ему с друзьями всегда находилось над чем посмеяться.

Вообще говоря, на следующей неделе мне предстояло на время оставить Гарри, чтобы отправиться в пеший поход. Я не была уверена, что он еще будет жив к моему возвращению. Так что я одновременно с нетерпением ждала возможности вырваться из города и грустила, что покидаю Гарри, возможно, навсегда. Но когда я рассказала Гарри про свои планы, он с энтузиазмом меня поддержал и сказал, что мысленно будет со мной, живой или мертвый.