Империя. На последнем краю - Владимир Марков-Бабкин

– Недостатки, они же некоторым образом ее достоинства в данное время. Из крестьян.

Племянница ахнула:

– Из крестьян? Фрейлина?!

Тетка засмеялась.

– Сейчас это модно, не так ли, дорогая?

Та растерянно кивнула.

– Да, но…

Великая княгиня откровенно забавлялась, глядя на растерянность племянницы, которая поспешила добавить:

– Разумеется, дело не в том, что фрейлина из крестьян – моветон, а в том, что нет у нее соответствующих навыков и кругозора. Какой прок от такой фрейлины, кроме «мобилизационного плаката»? Она же ничего не знает про двор и его интриги.

Посерьезнев, местоблюстительница заговорила деловым тоном:

– Да, я понимаю твои сомнения. Смольный институт она, конечно же, не заканчивала и при дворе никогда не была, в этом ты права. Но и крестьянкой ее назвать сложно, все ж таки закончила школу на немецком языке, училась в женском педагогическом училище в Бухаресте. Так что что-то про столицу должна знать. Во всяком случае, графиня Емец-Авлонская считает ее интересной кандидатурой, а в этом вопросе я ей вполне доверяю. Во всяком случае, фрейлин нашей государыни графиня действительно держит в ежовых рукавицах и кандидатуры подбирает вполне достойные. И, в конце концов, та же сербка капитан Милунка Савич тоже не голубых кровей, а получила титул баронессы за личный героизм и как кавалер-дама сербских, русских, французских и британских орденов.

– Я понимаю.

– Конечно, бриллиант рождается из алмаза рукой и кропотливой работой опытного ювелира, а настоящий дворянин является результатом многих поколений образования и соответствующего воспитания. Но с урожденными румынскими дворянками, как ты понимаешь, у тебя могут быть определенные проблемы. Во всяком случае, до тех пор, пока ты не укрепишь свое положение и свой авторитет в этой стране. Ведь сейчас, так или иначе, все придворные дамы Румынии представляют ту или иную партию влияния при дворе.

– Да, я знаю, тетушка.

– Ну, а если знаешь, то ты должна понимать, что тебе кровь из носу необходимы свои люди, верные тебе и обязанные своим возвышением именно тебе. И чем больше они будут ассоциироваться с тобой, тем меньше шансов на то, что эти люди переметнуться в другой лагерь. По-хорошему, таких людей вообще полезно измазать в какой-то грязи или даже крови. Да так, чтобы не отмыться. Впрочем, тут решать тебе – кого, как и в чем мазать. Не забывай также о том, что любого, даже самого верного и самого измазанного человека, можно банально купить. Вопрос лишь в сумме денег или обещанных преференций. И люди, вышедшие «из грязи», подвержены этому больше всего. Слишком уж перехватывает дух от внезапного богатства и власти. Вспомни судьбу Александра Меншикова.

– Или нынешнего графа Суворина…

Ольга Николаевна тут же прикусила язык, поняв, что говорить этого не стоило. Ольга Александровна, усмехнувшись, оценивающим взглядом оглядела племянницу.

– Оленька, не разочаровывай меня, будь добра. Несдержанность – плохой советчик. Тебе еще предстоит править Румынией, помни об этом. Разумеется, твой будущий благоверный Кароль еще не монарх, а лишь наследник. Зато у тебя есть время для укрепления своих позиций в Бухаресте и при дворе.

В неверном свете парковых фонарей Ольга Александровна все же уловила легкую гримасу на лице Оленьки и быстро спросила:

– Что не так?

Великая княжна невольно передернула плечами.

– Не знаю, тетушка. Как-то страшно. И, откровенно говоря, пугают меня слухи о несдержанности Кароля. Говорят, что он весьма падок на женщин. Неудержимо падок. Ну, вы понимаете…

Местоблюстительница несколько мгновений молчала, глядя на камень дорожки под ногами, затем, тяжело вздохнув, ответила:

– Мир жесток, Оленька. Полгода назад твой царственный дядя имел долгий и обстоятельный разговор с тобой и с Татьяной. Он предоставил вам полный и свободный выбор – выйти замуж за кого хотите или же выйти замуж, исходя из государственных интересов с перспективой впоследствии стать королевами европейских государств. Вы выбрали будущую корону, так?

Ольга Николаевна нехотя кивнула.

– Так, тетушка. Это наш долг перед Россией. Мы все-таки члены императорской фамилии, дочери и племянницы императоров Всероссийских.

– Ну, пусть так.

Великая княжна поспешила добавить:

– Нет, я не отказываюсь от своего решения! Просто… Страшно. Откровенно. Очень страшно.

Великая княгиня вновь помолчала. А что тут говорить?

– Знаешь, Оленька, замужество – это всегда риск. Неизвестно, чем обернется брак, и каким окажется муж на самом деле. Причем, как ты понимаешь, на самом деле это никак не зависит от принадлежности к императорской фамилии. Какая-нибудь крестьянская девушка тоже не слишком-то вольна в своем выборе. Часто решают за нее родители. Некоторые даже толком не видят своих женихов до свадьбы. Женщины же, вообще, часто делают выбор, исходя из практических соображений – может ли будущий супруг обеспечить семью, может ли дать будущим детям достойное будущее, и все такое прочее. Стерпится – слюбится, как говорят в народе. С лица воды не пить.

Вздохнув, она добавила:

– Твой Кароль, по крайней мере, не гомосексуалист, каким был мой первый муж. Это действительно были пятнадцать лет нескончаемого ада.

Ольга Николаевна кивнула.

– Да, я знаю. Папá не давал вам разрешение на развод. Но сейчас-то вы счастливы?

– Сейчас – да. Я счастлива. Сейчас.

Прозвучало довольно сухо, и Оленька поспешила сменить тему.

– Касаемо этой будущей фрейлины…

Местоблюстительница Ромеи сделала знак остановиться.

– Погоди, что-то случилось, похоже. С чего бы иначе мой секретарь сквозь ночь бежал по дорожке от дворца…

Из Воспоминаний академика П. А. Сорокина[28].

«Страницы русского дневника». 2-е изд. М.: Дело народа, 1948

Возвращался я в Москву спешно. Мой двухдневный вояж в Тамбов практически провалился. Не успел я сойти с поезда – меня тут же проводили к генералу Скрипчинскому[29]. Руки он подавать не стал, чем избавил нас от конфуза. Выяснив, зачем я в Тамбове и то, что агитировать я и не собираюсь, а приехал не от нашего ЦК[30], а по линии ВИК[31], он позвонил куда-то. Потом снова позвонил. Зашел жандармский ротмистр, и Николай Андреевич приказал ему отдать «бумаги задержанного», а вошедшему следом адъютанту «организовать господину кандидату билет в Москву первым классом первым же поездом». Не успел я что-то возразить, генерал сказал: