Доктор Смерть - Виктория Дьякова

— Может быть, вас с де Кринисом оформить заодно и по нашему Управлению? Будете получать надбавку к жалованию?

— Спасибо, но мы уж как-нибудь справимся в своем, — Маренн улыбнулась. — Когда много начальников, трудно работать.

— Это я согласен. Значит, не хотите? Ладно, валяйте! — Мюллер затушил сигарету в пепельнице, затем спросил уже без всякой иронии, вполне серьезно. — Где ты хочешь, чтобы я встретился с твоей протеже?

— Завтра около десяти утра в кафе на улице Гогенцоллерн, — предложила Маренн и добавила: — и, пожалуйста, приезжай в гражданской одежде. Я скажу Софи, что ты просто один из следователей. Иначе она может сильно испугаться.

— В гражданской одежде? — Мюллер присвистнул. — Я уже сто лет не носил гражданской одежды.

Он взглянул на Эльзу. Та с готовностью кивнула головой.

— Я подберу. Должна же и я принять участие в этом благородном деле.

— Бруннер всегда сам осматривал заключенных, — голос Софи дрожал, ложечка, которой она размешивала сахар в чашке с кофе, постукивала о края. — Большой палец он всегда держал на портупее и отбирал заключенных, кого на работы, кого к нам в лабораторию, кого в газовую камеру, — она поперхнулась и замолчала.

Потом продолжила, собравшись с духом.

— Моя мать и сестры погибли, когда Бруннеру доложили, что в бараке, где они находились, появились вши. Бруннер приказал отправить в газовую камеру всех женщин из этого барака. Моя мать и сестры на коленях молили пощадить их, но это не помогло. Их зверски избили и волоком потащили на смерть. Я все видела из окна лаборатории, хотя Бруннер строжайше запретил смотреть. Меня саму ждал бы такой же конец, если бы… фрау не приехала, — Софи взглянула на Маренн, в глазах у нее стояли слезы, губы дрожали.

— Успокойтесь, успокойтесь, — Маренн ободряюще сжала ее руку и посмотрела на Мюллера.

Он смотрел в стол, губы были плотно сжаты, скулы заострились. Одно дело получать доклады в кабинете, другое — говорить с человеком, который прошел через все страдания и чудом выжил, вне зависимости от того, какой он национальности. Это серьезное испытание даже для шефа гестапо.

— Хорошо, — наконец произнес он, голос его звучал глухо. — А что насчет этого доктора из Берлина? Кто он? Как фамилия? Как выглядит? Часто ли приезжал?

Услышав его голос, по привычке властный, привыкший отдавать приказы, Софи вздрогнула. Видимо, он напомнил ей окрики охранников в лагере. До сих пор спрашивала только Маренн, Мюллер молчал. Она как-то съежилась. Но Маренн поспешила смягчить впечатление.

— Не волнуйтесь, Софи. Пожалуйста, расскажите об этом докторе все, что знаете.

— Мне известно немного, — женщина пожала худыми, угловатыми плечами. — Он приезжал регулярно, примерно раз в месяц. Средних лет, ростом — высокий. Сутулится. Никогда не появлялся в форме, все время в гражданском костюме. Немного полноват, но очень расторопный, ловкий и обходительный господин. Имени своего он никогда не называл, и Бруннер никогда не обращался к нему ни по имени, ни по фамилии. Только «коллега» — и все.

— Он не говорил, в какой клинике работает? — настойчиво спрашивал Мюллер. — Может быть, у него частная практика?

— Мне кажется, — Софи наморщила лоб, вспоминая, — однажды Бруннер упоминал какого-то «патрона», у которого этот доктор служит. И как я поняла, он даже живет в его доме.

— Как фамилия этого патрона?

— Фамилию они не упоминали, — Софи покачала головой. — Просто берлинский доктор с ухмылкой заметил, что его патрон скоро сыграет в ящик, он уверен в этом, потому что уж совсем плох. А особенно его добило, что дочка совсем с ума спятила. Как я поняла, они давали дочери этого господина те самые пилюли, которые я отдала фрау, — Софи робко взглянула на Маренн. — И она заболела. Они оба смеялись над этим. Тогда Бруннер посоветовал ему увеличить девушке дозу, чтоб она окончательно себя не помнила, а со старика содрать завещание, мол, сынков на фронте большевики прихлопнут, и все тогда доктору и достанется.

— Вот видишь, — Маренн взволнованно тронула Мюллера за локоть. — Дочь этого господина, наверняка, еще одна пострадавшая от лекарства Бруннера. И корыстный интерес налицо. Я уверена, что они все делают не только из любви к науке. И ради денег тоже.

— Я все вижу, Ким, — Мюллер мрачно усмехнулся. — И понимаю. Но по таким приметам искать берлинского доктора — легче найти иголку в стоге сена. Тем более, как я понял, он живет в доме у какого-то богатенького господина, и в столице бывает наездами. Мне придется хорошенько потрясти коменданта лагеря. Я знаю, что его полномочия по отношению к лаборатории Бруннера весьма ограничены, но кто и по каким делам приезжает на территорию лагеря, он должен знать. Это его прямая обязанность. Что за доктор? Кто ему выписывает пропуск? По каким таким документам он вывозит за пределы лагеря медикаменты? Почему никто его не проверяет? Кто будет за всем этим следить? Да, мне есть о чем потолковать с Бером, — Мюллер в задумчивости постукивал пальцами по столу.

— Еще я слышала, — вдруг вспомнила Софи, — как Бруннер и этот доктор говорили, что в крайнем случае все свалить можно будет на докторшу из клиники Шарите, мол, она эту девицу и довела до безумия, отобрала у нее любовника, и та умом сдвинулась.

— Докторша из Шарите? — Мюллер насмешливо взглянул на Маренн. — Тебе не кажется, Ким, что это тебя они имеют в виду. Во всяком случае, в Шарите только одна докторша, все остальные врачи — мужчины. Они под тебя копают, ты так не думаешь? Ну-ка, вспоминай, у кого ты отобрала любовника?

— Я… Ни у кого…

Маренн пожала плечами. Она явно растерялась от неожиданности.

— А эта… я уже забыл, — Мюллер потер лоб пальцем. — Которая все вешалась на шею Скорцени, когда тебя только забрали… — взглянув на Софи, Мюллер осекся и исправился: — когда тебя привезли в Берлин. Как ее звали? Анна…

— Анна фон Блюхер?

— Ну да. Анна фон Блюхер, куда она запропастилась? Что-то давно о ней давно ничего не слышно. Может, это ее упрятали в психиатрическую больницу? А хотят все подстроить так, будто это ты с ней счеты свела. Да и фрау Ильзе Шелленберг, — Мюллер развел руками. — Ты извини меня, Ким, за прямоту, по у них есть повод и тут во всем обвинить тебя.

— Да, но откуда им известно? — Маренн почувствовала, что ее охватывает нервная дрожь. — Они следят за мной? Почему они предлагают свои таблетки женщинам, которые…

— Которые оказываются брошенными из-за тебя, — закончил за нее Мюллер. — Знаешь, возможно, дела сердечные и не компетенция гестапо, но сдается мне, что они хорошо информированы о твоей личной жизни. И им очень выгодно, что ты врач, психиатр, они действительно могут свалить на тебя все свои проделки. И хорошо нажиться, что немаловажно.

— Но это невероятно! — возмутилась Маренн, нервная дрожь уступила место гневу.

— Как бы то ни было, — серьезно заметил Мюллер. — Но кто-то в твоем окружении снабжает этих господ сведениями о тебе. Подумай, кто это может быть. А я выясню все про Блюхеров. Есть ли у них частный семейный доктор, чем он занимается, как фамилия. Может, и всплывет что-нибудь интересное. Но пока — все между нами, — предупредил он. — Даже Вальтеру ни слова. Договорились?