Письмо с этого света - Марианна Рейбо

Ну что, принимаешь ты Мое условие? Или предпочтешь достойную смерть, как и рассчитывал в случае поражения?»

В поисках ответа я обернулся, чтобы увидеть глаза своих воинов, и мои преданные братья преклонили передо мною головы, отвечая на немой вопрос безмолвным согласием.

Тогда, подавая им пример, я первым оборвал свои крылья и швырнул их к престолу Сущего…

…СНОВА ЭТОТ СВЕТ

1

«И низвержен был великий дракон, древний змий, называемый диаволом и сатаною, обольщающий всю вселенную, низвержен на землю, и ангелы его низвержены с ним».

Вдох-выдох. Я открываю глаза. Я все на той же кровати, в той же серой, скукоженной комнате. В окно стучится дождливая мразь запоздалого утра, пробиваясь сквозь пыльные стекла тусклым подобием света. Я пытаюсь пошевелиться, но тело как будто чужое, так сильно оно затекло за ночь. Не ощущая того, что делаю, я с трудом пытаюсь шевелить пальцами, и постепенно по конечностям разливается покалывающее тепло – я оживаю.

В этот момент мозг взрывается визгливым треньканьем мобильного телефона.

Мама.

– Ты как? – бьет мне в ухо ее тревожный голос. – Я проснулась с ужасным чувством беспокойства. Места себе не нахожу. Мне приснилось… приснилось, что ты умерла. И так все было, знаешь… по-настоящему.

Слышно, что она вот-вот расплачется. Раньше она не была такой плаксой.

– Значит, буду долго жить, – стараясь не хрипеть, отвечаю я с ласковым смешком. – Все хорошо, мама. Все хорошо…

Все, что я видел там, за чертой, был не сон, не видение под кайфом. Я твердо знал, что узрел истину. Не наркотики дали мне возможность вспомнить. Они – лишь пустая отрава. Но, оказавшись на краю пропасти и заглянув в нее, иногда открываешь в себе нечто такое, что дает тебе силы отойти от края и продолжить путь.

Вытащив из-под плинтуса заготовленную смерть, вместе с остатками прочей «дури» я без колебаний спустил ее в унитаз. Она мне была больше не нужна.

Я испытывал сильный голод, но, открыв холодильник, понял, что там почти ничего не осталось. В кошельке до стипендии также оставались сущие копейки. Но и их хватило бы, чтобы пообедать в столовке или хотя бы купить пару пачек готовых пельменей. Но и для того, и для другого нужно было выйти из комнаты, а я чувствовал, что сейчас у меня на это просто не хватает сил. Скудно подкрепившись тем, что было, и заев это коркой засохшего хлеба, я лег обратно на кровать, решив подождать, когда меня отпустит.

Но меня не отпускало. На следующий день я чувствовал себя еще хуже, чем накануне, и даже добираться до туалета мне приходилось держась за стены. Не знаю, что это было: естественные последствия последних недель, некачественный товар или индивидуальная реакция организма, только меня накрыло со страшной силой. Так, что я уже готов был обращаться за помощью. Медлил я по понятным причинам: опытный врач по одному моему виду, еще до результатов анализов понял бы, что послужило причиной моей болезни. Поэтому я мужественно держался, терпя боль и лихорадку, каких у меня не бывало даже при сильном гриппе.

Холодильник опустел окончательно, а я по-прежнему не был в состоянии выйти из комнаты. Чтобы отвлечься, я начал писать обо всем, что со мной произошло. Это была единственная возможность излить душу, рассказать об откровении, явившемся мне за чертою жизни, ведь я прекрасно сознавал – если когда-либо заикнусь об этом вслух, немедленно окажусь в психушке.

Не знаю, смог бы я выкарабкаться. Не уверен. Но, по счастью, в дверь постучали. Девчонка с моего этажа, с которой мы толком не были знакомы и даже никогда не здоровались, зашла спросить, есть ли лишний кипятильник: у нее сломался электрочайник. Увидев меня, она в ужасе всплеснула руками и стала расспрашивать, что со мной стряслось. В ответ я что-то соврал. Она потребовала, чтобы я немедленно вызвал врача, и мне пришлось еще раз соврать, сказав, что врач у меня уже был.

– Ты выполняешь его рекомендации? Что ты принимаешь?

– Аспирин.

– И все?

– Да.

– Может быть, купить тебе какие-то лекарства, врач тебе что прописал?

– Нет, спасибо, из лекарств ничего не надо. У меня сейчас финансовый кризис. – Я попробовал улыбнуться, но получилось довольно жалко. – Вот если…

Я проковылял к лежавшей на столе сумке и, достав кошелек, вынул оттуда все остававшиеся наличные.

– Вот, возьми, купи мне, пожалуйста, чего-нибудь поесть. Все что угодно, на что хватит этих денег. Окажешь мне огромную услугу. И еще, не стоит никого беспокоить и рассказывать о моем состоянии. Врач у меня был, все нормально, просто надо полежать.

Девушка внимательно посмотрела на меня, потом перевела взгляд на денежные крохи, которые я сложил ей в кулак.

– Хорошо. Я мигом.

Через час она снова постучала. В руках у нее был упакованный горячий обед из столовой и целый пакет съестного. Переданных мною денег не могло хватить и на половину всего этого. Она по-хозяйски разложила принесенные припасы в холодильнике, потом развернула дымящуюся курицу с картофельным пюре и подала мне прямо на кровать. Наверное от слабости, при виде ее неожиданной заботы я не смог сдержать слез.

– Спасибо, – всхлипнул я. – Я тебе верну со стипендии.

– Ну-ну, – она погладила меня по руке. – Не беспокойся об этом. Сейчас ты, главное, должна поправиться. Я зайду завтра тебя проведать.

– Ой, да не стоит!

Я был ей очень благодарен, но не был готов к сближению и общению с кем-либо.

– Ты и так много для меня сделала. А знакомство со мной… Ну, ты знаешь, наверное.

Она кивнула.

– Ну вот. В общем, тебе не стоит себя компрометировать, да и я сейчас не лучшая компания. Мне надо побыть наедине с собой.

Она еще раз кивнула, снова погладила меня по руке и ушла.

Удивительно, но факт. Когда с человеком случается беда, нередко первыми на помощь приходят совершенно посторонние люди. Без особой надежды на успех попросив свою соседку по этажу не рассказывать никому о моей болезни, я боялся, что вот-вот поднимется шумиха, пришлют какую-нибудь проверку, и тогда у меня начнется новая волна неприятностей. Но ничего такого не происходило. Ко мне не приходили ответственные по общежитию, не врывались люди в белых халатах. Но только почему-то каждый день то один, то другой обитатель общаги стучал в мою дверь с просьбой одолжить соль-сахар-табуретку и ненароком приносил в благодарность то мед, то баночку варенья, то лишний килограмм апельсинов, которые якобы принесли гости, не зная о его острой аллергии на них. Я смущался, отнекивался, краснел и заикался. Но брал. И ел, ел, с каждым днем все с большим удовольствием и аппетитом.

Мысль о самоубийстве стала бессмысленной, а потому оставила меня навсегда. Теперь я, кажется, совсем оправился, и как будто даже стал милосерднее – к окружающим и к самому себе. И лишь в темноте, за опущенными веками, клубясь кислотными парами, как неизбывная данность, ко мне подступает бездна.