За гранью. Поместье - Джон Голсуорси

из дома Бетти с ребенком. Уже почти четыре! Отец, скорее всего, сейчас в клубе. Наклонившись, она попросила:

– Нет, поверните к Гайд-парк-корнер, пожалуйста.

Швейцар знал ее, поэтому вызвал мальчишку-посыльного, бросив: «За майором Уинтоном, живо!» – и вышел из своей кабинки, чтобы предложить даме стул и номер «Таймс».

Джип сидела с газетой на коленях, бегло озираясь вокруг: худой пожилой джентльмен, с озабоченным видом вставший на весы в углу, лакей в белых гетрах с чайным подносом, несколько шляп на вешалке, щит, обитый зеленым сукном, с графами, размеченными бумажной лентой, и стоявшие перед ним три члена клуба. Один из них, высокий плотный господин добродушного вида в пенсне и белой жилетке, заметил ее присутствие, снял соломенную шляпу и встал поудобнее, чтобы видеть Джип и в то же время не смущать ее пристальным взглядом. Даже не глядя на него, она почувствовала, что пришлась ему по вкусу. Уинтон неторопливо прошел мимо этой маленькой группы, все члены которой насторожились и приняли незаинтересованный вид, дабы не оскорблять его мужское достоинство. Джип встретила его на лестничной площадке.

– Отец, мне нужно с тобой поговорить.

Уинтон бросил на нее быстрый взгляд, нашел свою шляпу и направился к выходу. В такси, тронув ее за руку, он спросил:

– Что случилось, милая?

Все, что она хотела высказать, куда-то делось, и Джип лишь произнесла:

– Я хочу вернуться к тебе. Дорога домой отрезана. Все… все кончено.

Уинтон сжал руку дочери, словно хотел избавить ее от необходимости продолжать разговор.

– Но мне нужно забрать ребенка. Боюсь, он попытается оставить девочку у себя, чтобы принудить меня вернуться.

– Он сейчас дома?

– Не знаю. Я еще не сказала ему, что ухожу от него.

Уинтон посмотрел на часы:

– Малышка бывает на улице в этот час?

– Да. Гуляет после чая, когда становится прохладнее.

– Тогда я возьму это такси. А ты оставайся дома, приготовь для нее комнату. Не волнуйся и никуда не уходи, пока я не вернусь.

Джип подумала: «Какой он молодец: ни одного лишнего вопроса не задал».

Такси остановилось у дверей дома на Бери-стрит. Джип прижалась щекой к руке отца и вышла. Он невозмутимо спросил:

– Собак тоже привезти?

– Да. Ох да! Он их не любит.

– Хорошо. После моего возвращения у нас еще будет время достать все необходимое для ночлега. Сейчас не стоит рисковать. Пусть миссис Марки приготовит тебе чаю.

Джип проводила взглядом уезжающее такси, Уинтон помахал из машины. С глубоким вздохом, в котором смешались тревога и облегчение, она нажала кнопку звонка.

Глава 17

Когда такси свернуло на Сент-Джеймс-стрит, Уинтон потребовал:

– Езжайте как можно быстрее!

На высокой скорости легче думать! На коричневых щеках проступил румянец, глаза под полуопущенными веками горели ярче, губы плотно сжаты, он весь подобрался, как охотник, заметивший выбежавшую из чащи лисицу. Джип не могла ошибаться, а если ошибалась, он все равно примет ее сторону – тут и рассуждать не о чем. Однако рисковать и лезть напролом он не собирался. Может быть, потом – если приспичит. Майора отличали крепкие нервы – крепче, чем у большинства людей, стальная решимость и находчивость, которые делают многих английских мужчин его сословия столь искусными в малых начинаниях. Уинтон оставил такси у дверей, позвонил и попросил, испытывая некоторое удовольствие от своей хитрости, чтобы вышла Джип.

– Ее пока нет дома, сэр. Только мистер Фьорсен.

– А-а! А ребенок?

– Дома, сэр.

– Пойду-ка я взгляну на нее. Девочка в саду?

– Да, сэр.

– И собаки тоже там?

– Да, сэр. Не желаете ли чаю, сэр?

– Нет, спасибо. – Как провернуть номер, чтобы не поползли слухи и никто не заподозрил, что он в сговоре с Джип? – Подайте чай, если вернется миссис Фьорсен.

Проходя через сад, Уинтон заметил, что швед стоит у окна столовой и наблюдает за ним, но не подал вида. Ребенок лежал в коляске под деревьями в дальнем конце сада. Собаки с лаем бросились было на майора, однако, почуяв его запах, успокоились. Уинтон небрежной походкой подошел к коляске и, поздоровавшись с Бетти, посмотрел на внучку. Девочка лежала под кисейным пологом от мух. На него смотрели большие карие глаза, почти такие же, как у матери. Погугукав несколько раз, как этого требовал обычай, Уинтон повернулся лицом к столовой. Бетти, к счастью, сидела к дому спиной.

– Я пришел доставить сообщение от вашей хозяйки, Бетти, – произнес он тихо. – Держите себя в руках, не оглядывайтесь, просто слушайте, и все. Джип сейчас в моем доме на Бери-стрит и намерена там остаться. Она желает, чтобы я привез туда вас, ребенка и собак.

Толстуха вытаращила глаза и разинула рот. Уинтон положил руку на коляску.

– Спокойно! Двигайте эту штуку обычным манером. Вам в любом случае пора идти на прогулку. Ждите меня на повороте в Риджентс-парк. Я подъеду на такси и заберу вас. Не суетитесь, не берите ничего из вещей, ведите себя как обычно. Вы меня поняли?

Дородные женщины, приставленные к маленьким детям, в силу одной своей комплекции не бегут выполнять подобные приказания, не задав сначала пару вопросов. Изменившийся цвет лица и заколыхавшаяся грудь няни заставили Уинтона поспешно добавить:

– Соберитесь, Бетти. Джип ждет вас. Я все объясню в машине.

Бедная женщина, боясь дышать, лишь пробормотала:

– Да, сэр. Бедняжка! А как же ночное белье? И белье мисс Джип?

Памятуя о фигуре, стоявшей у окна, Уинтон пошевелил пальцами перед носом ребенка и сказал:

– Об этом не беспокойтесь. Как только я пройду мимо окна гостиной, собирайтесь и уходите. Глядите прямо перед собой. По сторонам не озирайтесь. Я вас прикрою! Не подведите Джип. Держите себя в руках.

Бетти, вздохнув так, что было слышно в Кенсингтоне, пробормотала:

– Слушаюсь, сэр. О, господи!

Уинтон покивал, словно выслушивал мудрые рассуждения о ребенке, пока та поправляла завязки чепца, распрощался и направился к дому. Он старательно смотрел по сторонам, будто разглядывал цветы, но краем глаза уловил, что Фьорсен отошел от окна. Уинтон мгновенно сообразил, что швед вот-вот выйдет проверить, ушел ли он, и остановился перед розовым кустом, где в случае появления Фьорсена мог сделать вид, что только сейчас заметил его. И скрипач действительно появился. Уинтон, подняв руку в приветствии, вошел в гостиную через застекленные двери, затем быстро вышел в коридор, на секунду прислушался и открыл дверь, ведущую в столовую. Фьорсен, бледный и неприкаянный, расхаживавший туда-сюда по комнате, остановился и посмотрел на Уинтона запавшими глазами.

– Как поживаете? Джип дома? – спросил Уинтон.

– Нет.

Что-то в этом «нет» пробудило в душе Уинтона мимолетное чувство сожаления. Каково