Легендарные разведчики - Николай Долгополов

— Мне не за 90. Скоро 95. Такая у меня профессия. Какая же разведка без хорошей памяти.

Р. S. Мы познакомились в 1994 году, когда Павел Георгиевич Громушкин весь в орденах пришел ко мне в редакцию с необычной просьбой. Он собрал все самые достойные рисунки и картины своего друга Абеля — Фишера для книги. Написал душевное предисловие. Только денег на издание собрать никак не удавалось: в те годы и Абель оставался для некоторых героем под вопросом. Подумаешь, советский нелегал, наступил всеобщий мир, а вы, Павел Георгиевич, о разведке.

И старый человек собирал подписи знаменитых разведчиков, писателей, известных журналистов под письмом с просьбой большому руководителю: издайте альбом, он станет хорошей памятью Абелю. Я счел за честь подписать такое послание. Потом звонил кому-то — бесполезно.

Однако полковник Громушкин не привык отступать. Бился за память товарища. И альбом увидел свет.

Последняя наша встреча состоялась в Доме журналиста на открытии выставки его картин в мае 2008 года. Кто знал, что и дни его, и выставка — последние, а до девяноста пяти лет он не доживет.

О Якове Серебрянском, руководителе СГОН — Специальной группы особого назначения, должно быть, известно всё, а на самом деле даже в серьезных книгах каждая глава или упоминание о нем сопровождается приблизительно таким комментарием: «О роли Серебрянского, руководившего этой операцией, неизвестно практически ничего». Или: «С этой поездки нелегала Серебрянского в страну Икс до сих пор не снят гриф секретности». И даже срок давности в 75 лет не помогает сорвать этот проклятый, может быть, и вечный прилипший к разведчику гриф.

Некоторые историки даже саму его фамилию ставят под сомнение. Не было такого Серебрянского, был разведчик Бергман.

— Но это же полный нонсенс, — пожимает плечами мой собеседник. — Отца звали Серебрянский, Яков Исаакович Серебрянский. Возможно, Бергман — это одна из его многих нелегальных фамилий.

И комнатка скромной квартиры пенсионера, бывшего инженера 81-летнего Анатолия Яковлевича очень напоминает мини-музей памяти отца: фото, копии самых разных бумаг, фолианты с вырезками и награды.

— Я сделал альбом об отце, — показывает мне большущую книгу Анатолий Серебрянский. — Вычертил его генеалогическое древо. Отыскал некоторые документы. Вот 1908 год — первый арест отца. Я читал — что за убийство начальника тюрьмы. Ерунда. Или вторая версия — за убийство пяти погромщиков. Тоже чушь. Арестовали его за хранение переписки незаконного содержания, имеющей отношение к тем людям, которые подозревались в убийстве начальника тюрьмы. Вот еще: в 1914 году он в списке нижних чинов, которые были ранены на Первой мировой войне.

Историк разведки Анатолий Судоплатов, сын генерала Су-доплатова, говорил мне: на руках твоего отца крови нет. Он не имел никакого отношения к внутренним разборкам. Он не участвовал в эксах. Не причастен к убийству Кутепова. Да, это он организовал его похищение. В автомобиле, в котором везли генерала, отца не было. Да, были его люди. Но их целью было не убить главу РОВСа, а доставить в Москву и устроить суд над ним. Никто не связывает действия группы отца и с убийством перебежчика Порецкого — Райсса, оставшегося до войны на Западе. Иногда имя Серебрянского ставят в ряд с фамилией Волльвебера. Немецкий антифашист — диверсант Эрнст Волльвебер и его сторонники до и в первые годы войны вели разведку, взрывали и топили корабли Германии в Балтийском море. Но это был не терроризм, а жестокая борьба с нацизмом. А СГОН под руководством отца совершала диверсионные акты.

Меня интересует, что делал отец в Китае. Видимо, создал свою сеть, ведь там переплетались интересы многих стран. В Китае действовал и разведчик Эйтингон. Отец себя там хорошо проявил. Но чего добился? Может быть, то, что было на самом деле, так и останется неизвестным.

А это — копии наградных документов. Два ордена Ленина — первый он получил в 1936 году, второй — за подвиги в Великую Отечественную. Награжден двумя орденами Красного Знамени, медалями «За оборону Москвы», «Партизану Отечественной войны I степени», «За Победу над Германией», почетным оружием. Не уверен, есть ли в разведке еще кто-то, дважды отмеченный знаком «Почетный чекист», как Серебрянский. Для разведчика этот Знак — что скрипка Страдивари для виртуоза-музыканта.

И я разделяю восхищение Анатолия Яковлевича. Сколько же совершил человек, первая Особая группа которого еще в 1930-е годы была переименована чекистской молвой в «группу дяди Яши». Известно, что благодаря этой группе была создана широкая агентурная сеть глубокого залегания. В случае войны задачей сети было проведение диверсий на стратегических объектах потенциального противника. Кроме того, группе было дано право, так и написано в инструкции, карать на чужих территориях врагов Страны Советов, предателей, диверсантов, террористов из белогвардейцев. Эта Особая группа была своего рода параллельной структурой, действовала самостоятельно и независимо от разведывательной службы. И возглавлял ее уже тогда опытный нелегал Серебрянский. Считается, что в нашей стране именно он положил начало этому направлению.

Видимо, Серебрянский нелегально работал в Палестине и в Польше. Считается, что ему удалось создать агентурную сеть в сионистских организациях этих — и не только этих — стран. В середине 1930-х он расширил резидентуры во Франции, Японии, даже в Китае, который тогда оккупировали японцы. Помимо этого, резидентуры СГОН действовали в Германии, на Балканах, в Прибалтике, Скандинавии. Возможно, СГОН проникла и в Италию. Считается, что в Специальную группу особого назначения входило 16 резидентур, в общей сложности 200 человек.

Так и неизвестно, что делал Серебрянский в Румынии, за что его там задержали (и быстро выпустили) в 1931-м. Об этом в официальной биографии сообщается как-то мимоходом — «был проездом», задержали — отпустили.

Видимо, знакомство Серебрянского с Судоплатовым произошло в сентябре 1936 года, когда Серебрянский возглавлял Центр закордонной разведки органов безопасности. И даже сам Судоплатов об этом Центре почти ничего не знал.

Но за что же тогда трижды сажала Якова Исааковича его любимая советская власть? Ладно, в 1921 году взяли сотрудника ЧК за то, что был в молодости эсером. Продержав под следствием четыре месяца, выпустили в марте 1922-го — поняли, что с правыми эсерами у Серебрянского теперь нет никаких связей. В 1938 году его пытали на допросах, хотя до этого обласкали наградами. Уже во время войны, в августе 1941-го, приговорили «за шпионаж» к расстрелу, а жену Полину, лейтенанта госбезопасности, к десяти годам. В 1956 году он скончался в тюрьме от сердечной недостаточности.

— Отец никогда, ну, почти никогда, не рассказывал о своих служебных делах, — продолжал Анатолий Яковлевич Серебрянский. — Не был сух, однако на ласковые слова скуп. Спокойный, сдержанный, немногословный. В своем раннем детстве я отца практически не помню, разве только осталось ощущение его физического присутствия. Время от времени находил я утром под подушкой книжки-малышки, еще какие-нибудь радостные для меня безделушки. Были очень для детей интересные кусочки сахара, привозил он их из Франции. Если такой кусочек бросить в воду, то оттуда выплывает рыбка. Иногда в нечастые свободные воскресенья отец брал нас с мамой в театр. В дни больших праздников водил меня на парад и демонстрацию. А в годы войны я очень мало видел отца. Он, как многие в те времена, возвращался в три-четыре часа утра, спал до десяти и уезжал. В очень редкие дни приезжал обедать.