Тайный брак. Книга 2 - Соня Мишина

― Пора, ― согласился король Кантор. ― Пойдемте. Не будем вынуждать наших подданных ждать и наливаться яростью.

…Площадь перед королевским замком была не так уж велика. Пара сотен шагов вдоль по идеально ровным каменным плитам, столько же ― поперек. У того края площади, который примыкал к дворцовым стенам, имелось возвышение с ограждением по краю. На этот помост, называемый трибуной, с двух сторон вели ступени все из того же камня. Мало кто знал, что помост, как и стены дворца, защищен магией от разрушения.

На площади по одному, по двое и группами прогуливались аристократы. Одеты они были по погоде, но без роскоши ― в теплые плащи, высокие сапоги, шапки-котелки. Женщин среди них не было, а вот цвет волос и глаз говорил о том, что явились на открытую встречу короля и Совета не только маги Дня и Ночи, но еще и рассветники с закатниками. Похоже, известие о предстоящем событии просочилось во все магические Дома.

Завидев короля с его свитой, аристократы не стали бросаться к нему с приветствиями и разговорами, но начали понемногу подтягиваться поближе к трибуне, хотя необходимости в этом особой не было: специальный маг-глашатай из Дома Рассвета умел сделать так, чтобы слова правителя были слышны каждому.

― Я, Эйлерт и Анналейса становимся в первом ряду, ― поднимаясь по ступенькам, распорядился король Кантор. ― Мои маги ― у меня за спиной. Побратимы наследника ― за ним. Анналейса и ее подруги ― между нами. Так мы сможем защитить будущую королеву хотя бы с трех сторон.

Эйлерт, услышав это указание, и бровью не повел, впрочем, как и остальные мужчины. Нэйта Кэрита так правдиво изображала из себя Лейсу, что остальные девушки даже не заподозрили очередной подмены. Венец на голове Кэриты тоже выглядел совсем настоящим. Она порой даже поправляла его, словно он непривычно давил и натирал нежную кожу лба.

Словно узнав, что его величество вышел из дворца и взошел на помост, на площадь один за другим явились члены Совета ― главы Домов, их первые наследники и по два сильнейших мага от каждого Дома. Все они шли пешком: переноситься на такие собрания дорогами Ночи считалось неприличным.

Членам Совета достались места в первых рядах ― напротив королевской трибуны. Их отделяло от короля и наследника не более десятка шагов.

― Полдень, ― заслышав перезвон колоколов большой столичной ратуши, ровно и глухо произнес Эйлерт.

Он было потянулся к руке Анналейсы, желая пожать ее и ощутить ответное пожатие. Вспомнил, что рядом стоит не Синеглазка, а почти незнакомая нэйта Кэрита, на миг закрыл глаза, сглотнул горький комок. И сразу же задвинул как можно дальше в глубины сердца сожаление, чувство вины,  тоску и все прочие некстати проснувшиеся чувства.

― Да. Полдень, ― отозвался король. ― Ну, послушаем, что скажет Совет.

Он сделал шаг вперед, оперся ладонями на холодный камень парапета.

― Приветствую, почтенные советники, ― заговорил сурово. ― Какая нужда заставила вас просить об открытом разговоре?

Голос его величества далеко разнесся над площадью ― не громовыми раскатами, но низким гулом пробуждающегося вулкана.

Советников этот угрожающий гул не смутил.

Вперед выступил глава Дома Дня, Синдри дэй Стрюленд. Похоже, это ему было поручено вести разговор и выдвигать требования правителю Лантерры.

― Позволь и мне от лица Совета поприветствовать тебя, король Кантор, ― отозвался он, слегка поклонившись. ― Не каждый день и даже не каждый год доводится простым магам лицезреть тебя. А ведь ты правишь нами уже сотню лет. Правишь мудро и справедливо. Думаю, это достойно того, чтобы мы, твои подданные, воздали тебе должное.

Король Кантор продолжал смотреть на дэя Стрюленда выжидательно, и даже когда тот замолк ― не сделал ни одного движения, не произнес ни звука.

Глава Дома Дня оглянулся на сгрудившихся за его спинами аристократов и провозгласил громко:

― Слава королю!

― Слава! Слава! ― подхватили его возглас члены совета и прочие маги.

Кантор поднял правую руку ладонью вперед:

― Такки, господа. Я ценю признание, дарованное мне магами и народом Лантерры.

Сказал ― и снова замолк выжидательно.

Крики постепенно стихли. И тогда дэй Стрюленд заговорил снова.

― Настал день, и ты, Кантор, представил нам своего наследника. Мы знаем его как одного из сильнейших магов Дома Ночи, как героя сражения в Гнездовье. Ты сделал достойный выбор, король. И мы хотим воздать должное младшему сыну главы Дома Ночи, который примет в свое время бразды правления страной. Слава наследнику!

И вновь площадь отозвалась приветственными криками:

― Слава! Слава!

Эйлерт сделал шаг вперед. Встал рядом с его величеством и тоже поднял руку в знак приветствия и признательности, но не произнес ни слова. А когда крики стихли, вернулся обратно на прежнее место. Он знал: от него речей не ждут. Все эти славословия ― всего лишь сладкий сироп, отравленный горьким ядом.

Не раз и не два Эйлерт Дьярви нэйт Вебранд слышал, как льстили его отец и мать тем, кого потом отправляли на смерть. И теперь он не обманывался сладкими словами. А потому лишь сжал губы чуть крепче и обвел советников холодным цепким взглядом.

Советники отвечали наследнику взглядами не менее холодными, хоть некоторые и растягивали губы в вынужденных улыбках. Как только толпа, сгрудившаяся перед трибуной, снова затихла, дэй Стрюленд продолжил.

― За восемь сотен и еще девять лет существования Лантерры на королевском троне сменилось восемь правителей. Шестеро из них были сынами Дома Дня или Дома Ночи, и только двое вели свой род один из Дома Заката, другой ― из Дома Рассвета.

― Это так, ― подтвердил его величество.

― Вот и ты, король Кантор, родился магом Ночи, и наследника себе из Дома Ночи выбрал. Чудится нам, мой король, что это неспроста, ― усмехнулся глава Дома Дня.

― Я выбрал того, кого посчитал достойным. ― Король ни оправдываться, ни задавать вопросов не стал. Не к лицу правителю страны лебезить перед подданными, даже если это ― мощнейшие маги.

― Вот и мы о том! ― будто бы даже обрадовался дэй Стрюленд. ― Достойного! Так отчего ― спрашиваем мы себя, а теперь и тебя ― достойные наследники появляются в Домах Дня или Ночи, но почти не рождаются в Домах Заката и Рассвета? Уж не потому ли, что и Столпы эти, и Дома ― лишь смешение дня и ночи, тьмы и света?

Глава Дома Дня сделал нарочито длинную паузу, давая время королю и своим слушателям осмыслить все им сказанное.

Тут же раздались выкрики его сторонников: