Банкир дьявола - Кристофер Райх

— Смертельно устали — по-моему, так вы сказали мне некоторое время назад. Может, объяснитесь?

Вздохнув, Сара откинула с плеч волосы и бросила на него неподдельно усталый взгляд:

— Выпьем чего-нибудь?

Он налил ей виски «Джек Дэниэлс» в пластиковый стаканчик из ванной, а сам проглотил викодин и запил его глотком воды из-под крана.

— Я не враг, — сказал он, выходя из ванной и вручая Саре стаканчик. Он слишком устал, чтобы сердиться, и был слишком подозрительным, чтобы просто удивиться. — Почему вы следили за мной? Вам так приказал Гленденнинг? Подлая гадина.

— Ну что вы, инициатива полностью моя. Это у меня в крови, — сказала она так буднично, словно призналась, что любит поиграть в крестики-нолики. Она подняла стаканчик и сказала: — За ваше здоровье!

«Джек Дэниэлс» вмиг исчез, а она даже не поперхнулась.

— Странно, вам не кажется? — спросил он, усаживаясь на край кровати. — В час ночи таскаться по Парижу и играть в прятки.

— Привычка, — ответила она. — Но если вам интересно, то знайте: я так поступаю, только когда мне кто-то нравится.

— Я польщен. И что дальше? Бьете их по голове где-нибудь в темном переулке? Чтоб уж наверняка?

— Вы ничего не понимаете.

— Куда уж мне! Что я вообще способен понять, если не имею ни малейшего представления, кто вы? Сара Черчилль, это ваше настоящее имя? Что касается меня, то я перед вами как на ладони. Меня зовут Адам Алонсо Чапел. Родился двенадцатого ноября тысяча девятьсот семидесятого года в больнице Святого Винсента на Манхэттене. Номер страховки нужен? Могу сообщить.

— Я Сара, — тихо произнесла она. — Сара Анна Черчилль. Родилась второго августа тысяча девятьсот семьдесят пятого года. Я лев, поэтому у нас ничего не получится. Скорпионы и львы не ладят друг с другом. Мой отец, генерал, был десантником. Мама тоже уже умерла. Несчастный случай. Заснула за рулем на шоссе. К счастью, никто больше не пострадал. У меня три старших брата. Двое из них военные. О Фредди я вам уже рассказывала. В МИ-шесть поступила еще в университете, шесть лет назад.

— Заметно, — произнес Чапел. — Пора брать годичный творческий отпуск.

— Нет, я и раньше была такой, — ответила она. — Вечно совала нос куда не просят. В детстве любила бродить по окрестностям деревни, где мы жили. «Шпионить», так я это называла. Никогда не узнаешь человека по-настоящему, пока не увидишь его в тот момент, когда он считает, что его никто не видит. Это затягивает. — Она подошла к окну, отдернула штору и окинула взглядом улицу. — Насколько я могла заметить, вы были слишком возбуждены, чтобы пойти спать. Вот и подумала, пойду прогуляюсь немножко и посмотрю, чем вы станете заниматься.

— Ну и куда, по-вашему, я направлялся?

— Не знаю. Хотя у меня возникал вопрос, не из ребят ли вы старины Гадбуа?

— По-моему, мы сотрудничаем с французами.

— Да, конечно. По правде говоря, я еще никогда не видела такого сотрудничества. Это и заставляет меня нервничать. Они прямо из кожи лезут, чтобы помочь. Чудеса, да и только, это же Гендирекция! Обычно у них снега зимой не выпросишь. Чтобы они встречали кого-то с распростертыми объятиями, да никогда, уж поверьте! А тут вдруг сама любезность, прямо лучшие друзья!.

— Так я, по-вашему, из команды Леклерка? Погодите минутку, дайте переварить.

— Да нет, конечно! Леклерку не обязательно знать, что генерал Гадбуа вас завербовал. Думаете, только террористы используют сетевую организацию практически не связанных между собой групп? — Она пододвинула стул, развернула его и села верхом, сложив руки на спинке. С ее вопросами к ней они разобрались. Но у нее были и свои вопросы. — И, кроме того, почему бы вам не работать на французскую внешнюю разведку? — поинтересовалась она. — Промышленный шпионаж как раз их область. А у вас опыт работы на самом высоком уровне в частном секторе. Наверняка знаете, как подступиться к тем, кто представляет интересы пятисот самых прибыльных компаний Америки. У вас серьезные контакты с правительством. Вы можете задавать вопросы и получать на них ответы. Но помогите же мне, Адам. Видите ли, в этой мозаике мне не хватает одного звена. Почему вы ушли из «Прайс Уотерхаус»? Вы не любите деньги? Вам мало восьмисот тысяч в год? Или у вас жажда власти? Должно же что-то быть. Расскажите, Адам. Никто не уходит просто так, став партнером в двадцать восемь лет. Это все равно что выиграть Олимпийские игры и начисто забыть о славе. Так не делается. У вас был полный набор: внешность, ум, настойчивость. Вас пестовали, готовили к тому, чтобы вы дошли до самого верха карьерной лестницы. А вы в один прекрасный день взяли и все обрубили: «До свидания, я пошел. Заберите себе мое парковочное место, пенсию и все остальное. Пока, ребята. Было здорово». Так, что ли?

— Зарплата составляла восемьсот пятьдесят тысяч, — мрачно усмехнулся Чапел. — Факты лучше не искажать.

Разумеется, они знали о нем все. И было бы странно, если бы Сару не ввели в курс дела. Ведь им предстояло вместе работать.

— Так что же? — спросила она.

— Продолжайте. Горю нетерпением услышать остальное.

— Отлично. — Сара пожала плечами. — Итак, вы вышли из «Прайс Уотерхаус» и побежали куда глаза глядят. Буквально, судя по тому, что мне известно. Следующие два года вы день-деньской только и делали, что в свободную минуту плавали, ездили на велосипеде или бегали. Мало кто может пройти все три этапа марафонского триатлона за десять часов пять минут: это же заплыв на две мили в океане, потом сто десять миль велогонки и потом еще беговой марафон, если вам никак не угомониться. Я сама однажды пробовала. Сошла с дистанции на марафоне: разумом хотелось дойти до финиша, а ноги отказывались нести. Одолела всего шестнадцать миль. А попытаться еще раз духу не хватило. От чего вы убегали, Адам? Это вопрос, который задает себе каждый. Никогда не встречала настолько загнанного человека.

Он не нашелся что сказать в ответ. Ему никогда не удавался самоанализ. И ему не нравилось, что она сидит здесь перед ним и задает вопросы, ответов на которые он старательно избегал всю жизнь. Он видел ее совсем близко, разгоряченную от ходьбы. Пряди волос прилипли ко лбу. Щеки раскраснелись. Топ обтягивал грудь, и сквозь влажную тонкую ткань темнели соски, и он понимал, что на самом деле разговор ее заводит, а знание его подноготной для нее вроде инъекции наркотика.

— Теперь всё? — спросил он.

— Почти, — ответила она, склонив голову набок. — Помогите мне самую малость, и мы покончим с этим. Осталась небольшая, но важная деталь. Ваш отец умер примерно в то же время, так? Застрелился, если не ошибаюсь. Простите за прямоту, но наша профессия не поощряет всякие там деликатности. Почему вы уволились? Вы один из тех бедолаг, которые тратят свою жизнь, пытаясь воплотить чужие ожидания? Когда его не стало, вы решили, что свободны. Угадала? Странно, что вы тоже не покончили жизнь самоубийством. Такое нередко случается и с людьми посильнее вас.