Люди-мухи - Ханс Улав Лалум

Адвокат воспользовался первой возможностью сделать театральную паузу и торжественно оглядел собравшихся. Пауза не усилила и без того прохладное отношение к нему всех присутствующих. Он невозмутимо продолжал:

– За несколько дней до кончины Харальд Олесен изъявил недвусмысленное пожелание, чтобы завещание огласили через шесть дней после его смерти. Кроме того, он выразил довольно необычную просьбу, в соответствии с которой мне надлежит огласить также предыдущие версии завещания.

После этих слов атмосфера в зале изменилась. Племянница и племянник Харальда Олесена встревоженно переглянулись. Мне показалось, что я уловил торжествующую улыбку на губах Кристиана Лунда, которая, впрочем, быстро исчезла; ее сопровождала более сдержанная улыбка его жены. Мне стало неприятно. Обе пары напомнили хищников.

– Завещание претерпело несколько изменений, но тем не менее его суть по-прежнему относительно проста. Во всех версиях имеется основной наследник, которому достаются все имущество и активы Олесена. Кроме того, часть наследства выделена в пользу фру Ранди Хансен, жены сторожа дома, в котором проживал Харальд Олесен.

На миг все повернулись к жене сторожа, которая молча сидела на своем месте. Она сдвинулась на край кресла; губы у нее дрожали. По щеке скатилась слезинка; она с нетерпением ждала продолжения.

– Харальд Олесен благодарит фру Хансен за многолетнюю помощь и завещает ей сумму в тридцать тысяч крон.

Присутствующие ахнули. Мне показалось, что я различаю неодобрение на лицах племянницы, племянника и Кристиана Лунда. Зато жена сторожа выглядела так, будто вот-вот упадет в обморок. Она инстинктивно закрыла лицо руками, но не сумела скрыть слезы, градом хлынувшие по ее лицу.

– Однако…

Как будто по мановению волшебной палочки, в зале снова воцарилась тишина.

– Однако за несколько дней до смерти Харальд Олесен пожелал значительно изменить сумму, завещанную фру Хансен. Окончательная сумма, которую она унаследует из его имущества, составляет…

Должно быть, он был прирожденным садистом и много лет пестовал свой навык. Прошло добрых десять секунд напряженного молчания, прежде чем он договорил фразу. Я всерьез боялся, что жена сторожа, которая так и сидела, закрыв лицо руками, умрет от разрыва сердца, не дождавшись последних слов.

– …сто тысяч крон.

На сей раз ахнули многие; послышалось несколько громких недовольных возгласов. Я не сумел определить, кто их издал, но и всем остальным это вряд ли удалось. Рённинг-младший, нисколько не задетый происходящим, продолжал спектакль. Он сделал три шага вперед и сообщил фру Хансен, что деньги будут переведены на ее счет после того, как она зайдет в их фирму со своей банковской книжкой. Фру Хансен съежилась в кресле и сидела молча, широко раскрыв глаза, как будто лишилась дара речи. Рённинг-младший как будто и не дожидался ответа. Он продолжал, однако, после еще одной театральной паузы:

– Что касается оставшихся имущества и активов Харальда Олесена, на протяжении многих лет завещание выглядело следующим образом: «Оставшееся имущество я завещаю моему племяннику, Иоакиму Олесену, и племяннице, Сесилии Олесен, в память моего покойного брата Бернта Олесена».

Сама формулировка и приведенная причина, по-моему, отнюдь не свидетельствовали о любви к двум наследникам, но племянница и племянник дружно закивали в знак согласия. Правда, вскоре они замерли, сообразив, что Рённинг-младший еще не закончил.

– Однако…

Я уже понял, что «однако» – его любимое слово и он виртуозно им владеет.

– Однако за несколько недель до смерти Харальд Олесен попросил внести поправку в этот чрезвычайно важный пункт его завещания. Текст в том виде, в каком был зачитан, надлежало целиком заменить другим: «Оставшееся имущество я завещаю моему соседу Кристиану Лунду и прошу прощения за ту боль, какую я причинил ему и его покойной матери».

Кристиан Лунд в прошлом занимался спортом и явно не был джентльменом. Услышав новую версию, он шумно обрадовался и вскинул руки над головой. Жена бросила на него изумленный взгляд, но почти сразу же радостно обхватила его за шею. Через несколько секунд все присутствующие вздрогнули, услышав глухой удар. К счастью, оказалось, что это всего лишь упал на пол портфель племянника Харальда Олесена.

– Однако…

Все снова повернулись к Рённингу-младшему. Племянник Харальда Олесена поднял чемодан с мрачным выражением лица, тогда как на лице Кристиана Лунда проступило отчаяние. Его жена в полном ошеломлении переводила взгляд с мужа на Рённинга и обратно.

– Однако незадолго до смерти, точнее, двадцать пятого марта, Харальд Олесен попросил внести изменения в текст завещания. Предыдущий текст снова подлежал полному удалению и заменялся следующим, который и составляет окончательный вариант: «Оставшееся имущество я завещаю моей соседке Саре Сундквист с искренними извинениями за великую боль, которую я причинил ей и ее покойным родителям».

В первый миг в зале как будто остановилось время, но вскоре тишина взорвалась шумом и движением. Иоаким Олесен подхватил свой портфель и пулей вылетел из зала. Его сестра еще какое-то время посидела на месте, но потом вскочила и убежала следом за братом. Даррел Уильямс запрокинул голову и громко расхохотался. Андреас Гюллестад, вполне естественно, остался сидеть в своем кресле. Однако он часто-часто кивал и одновременно безуспешно пытался привлечь к себе внимание своей помощницы, жены сторожа, которая застыла в своем кресле, словно ее тоже парализовало.

Фру Лунд бессильно осела в кресле, но метнула на Сару Сундквист взгляд, полный чистой ненависти. Однако самой неожиданной стала реакция Кристиана Лунда. Он вскочил с места и погрозил Саре Сундквист кулаком. Потом вдруг завопил срывающимся голосом:

– Гори в аду, папаша! Ты унижал меня не только при жизни! Тебе удалось унизить меня и после смерти!

Рённинг-младший вышел из транса и с интересом посмотрел по сторонам. Мне показалось, он обрадовался новым потенциальным клиентам. Я тоже инстинктивно вскочил с места, хотя понятия не имел, кого мне надлежит арестовать и вообще что делать.

И только Сара Сундквист, новоиспеченная миллионерша, не шелохнулась. Она сидела на своем месте и казалась мне еще красивее, чем всегда. Посреди царившего вокруг нее хаоса она была неподвижна, как соляной столп, и выглядела по-королевски. Сначала на ее лице ничего не отражалось, как будто ее загипнотизировали. Потом из глаз потоком хлынули слезы.

– Я понятия ни о чем не имела… это не я убила его! – выпалила она наконец.

Я встряхнулся и как можно громче объявил: ни один человек не покинет зал до тех пор, пока не даст новых показаний.

3

Вторая половина дня выдалась долгой и трудной. Под кабинет для допросов фирма «Рённинг, Рённинг и Рённинг» выделила мне небольшую смежную с залом комнатку. Правда, вначале Рённинг-младший возражал против «в высшей степени вопиющего и ненужного захвата помещения юридической фирмы», но быстро замолчал, когда пришел гораздо менее безупречный Рённинг-старший и ему пообещали огромную арендную плату за временную конфискацию его конференц-зала. Рённинг-старший выглядел в два раза тяжелее своего отпрыска. Он оказался и вдвое практичнее. Я распахнул дверь в комнатку; ожидающие своей очереди расположились в просторном зале и приемной.