Пегас - Даниэла Стил

– Я тоже тебя люблю. И обязательно соглашусь выйти замуж. Мне все равно, что у тебя есть. – Николас и сам понимал, что благосостояние мало ее интересует.

– Что ж, будем считать, что все выяснили и обо всем договорились, – заключил он с широкой улыбкой. Счастливые, они зашли за Лукасом и Тобиасом, чтобы всем вместе отправиться в польский ресторан на семейное празднование Нового года. Шандор Маркович сразу заметил приподнятое настроение дочери и ее спутника, а после обеда решил ускорить ход событий.

– Кажется, эти двое хотели нам что-то сказать? – задал он наводящий вопрос. Они с Николасом уже перешли на «ты», что означало полное взаимопонимание.

Николас посмотрел, словно не понимая, к чему тот клонит:

– По какому именно поводу? – поддразнил он, и Кристиана захихикала.

– Мы любим друг друга, папа, – негромко призналась она.

– Об этом я знаю вот уже несколько месяцев. Слава богу, не слепой. Что-нибудь еще? Может быть, есть какие-то планы? – Шандор заметно забеспокоился и перевел взгляд на Николаса.

– Как только пойму, что в состоянии обеспечить твоей дочери хорошую жизнь, сразу явлюсь для серьезного разговора. Обещаю. Даю честное слово.

– И останешься в цирке? – настаивал Шандор. Он твердо удерживал позиции.

– До тех пор пока это будет нужно Кристиане – разумеется, в разумных пределах, – дипломатично ответил Николас. – Ради ее счастья готов на все. – Он уже объяснил ей, о чем мечтает и на что рассчитывает, и надеялся убедить вместе начать новую жизнь в реальном мире. – А в день свадьбы хочу получить от тебя щедрый подарок, – добавил он неожиданно.

– Разумеется. – Шандор величественно взмахнул рукой. – Какой же именно?

– Страховочную сетку для моей жены, – подчеркнуто внятно произнес Николас, глядя прямо в глаза будущему тестю. Маркович долго молчал, а потом медленно кивнул и протянул руку для пожатия.

– Ты ее получишь. Тоже даю честное слово. – Оба остались довольны разговором, заключенной сделкой и взаимными заверениями. Николас к тому же ясно осознал, что должен жениться как можно скорее – для безопасности Кристианы. Получив одобрение и согласие отца, отныне влюбленные могли нарушить долгую конспирацию и открыто появляться вместе. Николас заказал водку, и все, кроме Тобиаса и Лукаса, выпили за счастье влюбленных. За столом царило общее веселье. Ближе к полуночи Николас повел мальчиков домой, и Кристиана ушла с ними. Отец и братья остались в ресторане, а тетушка и золовки тоже отправились спать. Вечер прошел чудесно и освободил возлюбленных от необходимости прятаться и скрывать свои чувства. Николас радовался, что Галина посоветовала отказаться от ненужных хлопот и открыть тайну. Как всегда, она оказалась права. Шандора вполне устроило обещание жениться, когда позволят обстоятельства, и при этом остаться в цирке. Он не мог представить, что Кристиана когда-нибудь захочет покинуть семью и привычный мир, значит, не уедет и Николас. Со временем Ник Бинг станет грандиозным зятем. После нескольких рюмок Маркович начал хвастаться, что скоро его дочь превратится в графиню. Будущая графиня тем временем сидела рядом с графом на крыльце трейлера. Мальчики уже легли спать, а Николас с Кристианой все никак не могли наговориться. Новый год начался великолепно.

Спустя некоторое время возле трейлера появился велосипедист в форме почтальона компании «Вестерн Юнион». Остановился и достал из кожаной сумки конверт.

– Телеграмма Николасу фон Бингену. Это вы? – провозгласил он громким, официальным голосом. Николас испугался. Он уже успел отвыкнуть от своего настоящего имени. В цирке все называли его не иначе как Ник Бинг, а Николас фон Бинген существовал только на адресах, написанных рукой отца и Алекса.

– Да, я. – Николас настороженно принял конверт и аккуратно расписался в длинной ведомости. Почтальон уехал, под внимательным взглядом Кристианы он достал листок бумаги. В темноте трудно было различить строчки, и взгляд скользнул вниз, к подписи. Телеграмма пришла от Алекса.

«С глубоким прискорбием сообщаю, что твой отец умер в первые часы нового года. Во сне, от пневмонии. Спасти не удалось. Прости. С искренним соболезнованием и любовью. Алекс».

Николас прочитал короткий текст, но ничего не понял. Не произнеся ни слова, прочитал еще раз и еще, и только после этого смысл нескольких скупых строчек прояснился. Его словно пронзила молния. Со слезами на глазах он протянул листок Кристиане. Удар оказался слишком жестоким. Представить мир без отца было невозможно. Кроме мальчиков в его жизни существовал только отец… а еще мать, которую он никогда не знал и, скорее всего, по воле Гитлера, уже никогда не узнает.

Кристиана взяла телеграмму, прочитала и в то же мгновение бросилась утешать. Николас беззвучно плакал в ее объятиях. Они долго сидели на крыльце, и постепенно в сознание проникал истинный смысл случившегося: отца больше нет на свете. Кристиана оставалась рядом до рассвета и лишь с первыми лучами солнца, когда Николас уснул на диване в гостиной, тихо вышла, чтобы вернуться в свой трейлер. Никто не слышал, как она на цыпочках прокралась в спальню. Отец и братья изрядно выпили, всем грозило тяжкое похмелье.

Наутро мальчики встали и обнаружили отца в странном месте: прежде он никогда не проводил ночь на диване. Николас открыл глаза и посмотрел с тем же выражением, с каким когда-то объявил, что им придется покинуть Германию. Сразу стало ясно, что случилось что-то ужасное.

– В чем дело? – строго потребовал ответа Тобиас. Что, если им снова предстоит спасаться бегством? Лукас тоже испугался. Телеграмму Николас убрал в карман, чтобы сыновья ее не увидели. Пусть узнают о потере от него.

– Дедушка, – с трудом проговорил он. – Тяжело заболел. Воспаление легких. – Прежде чем произнести самые страшные слова, пришлось глубоко вздохнуть. Дети молча ждали. – Вчера он умер. Поздно вечером, когда вы уже спали, пришла телеграмма от Алекса. – Мальчики заплакали, и Николас обнял сразу обоих. Втроем они прорыдали все утро, потом собрались с силами и вышли на улицу. Долго-долго гуляли, а когда вернулись, возле трейлера их ждал Джо Херлихай с письмом соболезнования от Джона Ринглинга Норта и с собственными словами сочувствия. Николас был глубоко тронут. Джо постоял несколько минут и ушел, чтобы не мешать.

Все разговоры в этот день сосредоточились на дедушке. Кристиана рассказала о случившемся горе своим родным, но тревожить Николаса не захотела, а потому не пришла. Новость уже облетела цирк, во второй половине дня Галина и Сергей зашли, чтобы выразить соболезнование.

Невестки Шандора Марковича приготовили большую кастрюлю супа. Вечером Кристиана принесла ее, поставила в кухне на плиту и собралась уходить, но Николас попросил остаться, чтобы вместе пообедать. Его жестоко угнетала невозможность попасть на похороны, но в то же время не оставалось сомнений, что Алекс все сделает достойно: выберет лучшее место на семейном кладбище и закажет заупокойную мессу. Мучительно было сознавать свою полную беспомощность, невозможность оказаться там, куда влекло сердце. Николас точно знал, почему так внезапно умер отец: его убило их изгнание. Понимал он и то, что теперь уже никогда не вернется на родину. Не сказав никому ни слова, мысленно простился с Германией и поклялся остаться в Америке навсегда. Дверь в прошлое захлопнулась.