Оборванные нити. Том 3 - Александра Маринина

— А чего я не сделал-то? — совсем по-детски спросил Коля Гаврыш.

Саблин встал и подошел к небольшому столику, заваленному специальной литературой, которой он постоянно пользовался и к которой обращался и когда сам писал заключения, и когда проверял работу экспертов. На самом верху, на видном месте лежала тонкая брошюра, Сергей всегда старался держать ее под рукой и не перекладывал, чтобы потом не искать.

— Вы сколько раз были у меня в кабинете? — спросил он строго.

— Ну… много раз. А что?

— Вот эти книги видели? А вот эту, которая сверху всегда лежит, тоже видели? Никогда не задумывались, почему она тут лежит все время, для чего я ее здесь держу?

Гаврыш молчал. Он хотел скорее уйти отсюда и совершенно не понимал, чего от него добивается начальник.

— Вам когда-нибудь приходило в голову поинтересоваться, что это за книги такие, которые у начальника Бюро всегда под рукой? Нет, вам не интересно, потому что вы не интересуетесь своей профессией и не уважаете ее. Но хотя бы плакат-то вы видели?

И Саблин указал на плакат на английском языке:

«BE REASONABLE, DO IT MY WAY».

— Вам перевести?

— He надо, — буркнул Гаврыш, — я знаю. Делать, как вы говорите.

— Так вот и делайте! — Саблин повысил голос. — Берите научную и справочную литературу и изучайте ее, пользуйтесь ею, там написано много нужного и полезного. Теперь перейдем к фактам. Доказательств ушиба мозга нет. Объем субдуральной гематомы слишком мал и совершенно недостаточен для того, чтобы вызвать сдавление мозга. Обнаруженные субарахноидальные кровоизлияния имеют очаговый характер. Все эти факты заставляют меня усомниться в выставленной вами причине смерти. Значит, надо поискать другую возможную причину. Я подчеркиваю — возможную. И вот если вы ее не найдете, тогда я соглашусь с вашими выводами.

Гаврыш поднял голову и с вызовом посмотрел на Саблина.

— И где я должен ее искать? В сердце? В легких? А может, в кишечнике? Вы хотите заставить меня найти заболевание, от которого человек умер, чтобы отмазать от суда его брата?

Это было прямое обвинение во взяточничестве, но Сергей не обратил на него внимания. Такие слова от своих подчиненных он слышал каждый раз, когда требовал либо обосновать выводы, либо их изменить. Вернее, сам-то он эти слова слышал только от родственников умерших, никто из подчиненных не смел сказать такое в глаза начальнику Бюро, но всеведущая Светлана непременно сообщала ему, когда кто-нибудь позволял себе подобное высказывание. Сегодня Саблин впервые услышал такое от эксперта. Ладно, с этим он потом разберется, сейчас главное — довести до ума исследование трупа и обосновать выводы о причине смерти.

— Я хочу, — медленно, ровным тоном заговорил он, — чтобы вы тщательно проверили возможность смерти от тяжелой алкогольной интоксикации.

— Но отек мозга…

— Отек мозга мог быть вызван именно тяжелой алкогольной интоксикацией, — ровный спокойный тон давался Саблину с трудом, ему пришлось крепко сжать в руке зажигалку — обычно это помогало контролировать себя. — Кроме того, вы, Николай Александрович, невнимательно отнеслись к заключению гистологов. Вам напомнить, что написано в их заключении?

Сергей нашел глазами нужное место в акте и зачитал его вслух.

— Это никак не картина черепно-мозговой травмы. Это в чистейшем виде картина алкогольной интоксикации. Это картина поражения внутренних органов.

Гаврыш, обманутый показным спокойствием начальника, снова попытался отстаивать свой диагноз.

— Но во всех руководствах написано, что смертельной концентрацией алкоголя в крови является шесть промилле и выше! А у него меньше. Не мог он умереть от интоксикации при такой низкой концентрации, всего пять и шесть десятых.

— Николай Александрович, если бы вы читали литературу по специальности, то знали бы, что проведенные исследования установили диапазон от трех до двадцати промилле. Так что ваши «шесть» можете засунуть себе в задницу. Все очень индивидуально и зависит от множества факторов, известны случаи смертей при трех с половиной промилле и известны случаи, когда человек оставался жив, имея восемнадцать этих самых промилле. И проявите благоразумие, Николай Александрович, сделайте так, как я говорю. Изучите то, что написали умные люди по данному вопросу, обдумайте как следует и только потом принимайте решение и формулируйте заключение. Потом, а не до того.

Гаврыш ушел, а Сергей еще некоторое время сидел за столом, тупо уставясь в следующий подлежащий проверке акт. Сосредоточиться на работе он не мог. Снова и снова прокручивал он в голове только что закончившуюся сцену, и на душе становилось все более мерзко. Эксперт смотрел на него с нескрываемой ненавистью. Почему? За что? За то, что заставил переделывать плохо сделанную работу? По идее, Коля должен был смутиться, устыдиться, просить извинения, обещать, что такое больше не повторится — он должен был выдать нормальную и вполне понятную реакцию человека, которого уличили в недобросовестности. А у него такая открытая, такая жгучая ненависть в глазах… Неужели мать права и его подчиненные ненавидят своего начальника? Он хотел, чтобы они его уважали. Хотел, чтобы боялись. Но при этом хотел, чтобы его еще и любили. Может быть, он хотел того, чего не может быть в принципе?

— In time we hate that which we often fear, — пробормотал он. — «Мы ненавидим тех, кого боимся». Шекспир, «Антоний и Клеопатра».

Он все-таки взял себя в руки и занялся текущими делами, просмотрел оставшиеся акты, серьезных огрехов не нашел и попросил Светлану принести копии приказов, которые Вихлянцев подписал в качестве исполняющего обязанности.

— Что, досталось нашему Колясику? — весело спросила секретарь, кладя перед Саблиным папку с надписью «Приказы». — Вышел от вас весь перевернутый. И правильно вы его уделали.

— Правильно? — удивился Сергей. — Почему? Не думал, что вы разбираетесь в судебной медицине. Вы не перестаете меня поражать, Светочка.

Теперь пришла ее очередь удивляться.

— А при чем тут судебная медицина?

— Ну как — при чем? Откуда вы могли узнать, что Коля Гаврыш напортачил с диагнозом? Значит, прочитали акт и все поняли.

— Да какой акт, Сергей Михайлович, Господь с вами! — Светлана всплеснула руками. — Я думала, вы его за пьянку отчехвостили.

Саблин нахмурился.

— За какую еще пьянку? Ну-ка, выкладывайте все, что знаете.

Светлана поведала ему, что во время отсутствия начальника Бюро эксперт Гаврыш Николай Александрович ушел в трехдневный запой не то по случаю какой-то личной драмы, не то ввиду какого-то семейного праздника типа свадьбы двоюродного брата. И все три дня не появлялся на работе, а когда на четвертый день появился, распространяя вокруг себя немыслимый «выхлоп», Вихлянцев немедленно поймал его, отвел к лаборантам-химикам и велел сдать анализ на предмет определения наличия алкоголя в крови. Получив вполне ожидаемый результат, он тут же составил акт о появлении эксперта на работе в нетрезвом состоянии. Акт об отсутствии на работе без уважительных причин и оправдательных документов Юрий Альбертович тоже не поленился составить.