Галерея кукол и костей - Евгений Гаглоев

– Что-то очень странное, – ответила ей Женя. – Чему я пока не знаю объяснения… Но обязательно это выясню.

– Саяна и правда была здесь? Мне это не померещилось?

– Была… И заставила меня заглянуть в будущее…

– И что же ты там увидела?

– Много чего… Но главное… – Женя взволнованно посмотрела на Луизу. – Помнишь старую фотографию Королевского Зодиака, которую Серафима разослала нам всем на телефоны? Она у тебя еще не удалена?

– Разумеется, нет! – сказала Луиза. Она вытащила из сумочки свой телефон и быстро нашла снимок.

Женя максимально увеличила фотографию и мгновенно узнала на ней ту самую девочку в очках и с брекетами.

– Господи! – в ужасе выдохнула она.

– Что? – вытаращила глаза Луиза. – Ты ее знаешь?

– Еще бы… Мы все ее знаем!

Владимир Мезенцев возвращался домой из Санкт-Эринбурга. Он мчался по трассе на предельной скорости, забыв обо всем на свете, кроме того, о чем ему в музее рассказала Эвелина. Ему не терпелось поговорить с Евгенией, чтобы поскорее все прояснить и узнать правду.

Она была знакома с Алексеем Бирулиным! И ничего ему об этом не сказала?! Хотя он сам старался не обсуждать дома рабочие дела. Возможно, и она не хотела поднимать бурю в стакане… Бирулин родом из Клыково, об этом всем известно. Скорее всего, они с Евгенией были знакомы с детства. А может, их связывает что-то другое, о чем Белявская просто не хотела упоминать. Тогда что она скрывает?

Мезенцев хотел как можно скорее все выяснить, чтобы не сойти с ума от обуревающих его тревожных мыслей. Когда он вернулся в Клыково, над городом уже окончательно воцарилась ночная тьма. Багровый туман никуда не делся, по-прежнему клубился на узких, засыпанных снегом улочках. Фонари горели тусклыми оранжевыми пятнами. С наступлением темноты стало гораздо холоднее, шерифу даже пришлось включить обогрев машины. С неба продолжали падать крупные снежинки.

В его доме горел свет. Значит, Евгения уже вернулась с дежурства.

Мезенцев оставил машину у входа и вошел в дом. Она была на кухне, готовила ужин. В своем любимом махровом халате и мягких тапочках, стянув длинные волосы в небрежный хвостик на затылке, Евгения выглядела так по-домашнему, так тепло и уютно, что он невольно ею залюбовался. Но все же им нужно было поговорить.

– Привет, – улыбнулась ему Евгения. Она помешивала что-то в большой кастрюле, стоящей на плите. По дому разносился аппетитный запах. – Снова задержался на работе? Что-то случилось?

– Пришлось сегодня прокатиться в Санкт-Эринбург, – сдержанно ответил Владимир, проходя на кухню и усаживаясь на край стула. – Жень, я должен у тебя кое-что спросить…

– Спрашивай, – не отрываясь от готовки, кивнула она.

– Ты была знакома с Алексеем Бирулиным?

Евгения замерла, перестав помешивать в кастрюле, но это продолжалось лишь мгновение. Затем она вернулась к своему занятию.

– Конечно, – помедлив, ответила Евгения. – Наши родители когда-то дружили, а мы с Алексеем учились в одной школе.

– И как близко вы общались?

– Он был старше меня на несколько лет, поэтому особо мы не дружили, просто знали друг друга, и все. Но когда наши родители устраивали совместные посиделки, нам, естественно, приходилось общаться. А позже, после окончания школы, наши пути разошлись окончательно.

– И как давно ты видела его в последний раз?

– Дай подумать, – нахмурилась Евгения. – Пожалуй, очень давно. Несколько лет назад.

Владимир понял, что она ему лжет.

– Я знаю, что вы с Бирулиным встречались незадолго до его смерти, – убитым голосом произнес он. – И очень часто.

Евгения снова замерла, затем медленно обернулась к нему.

– Что ты такое говоришь? – прищурилась она.

– Почему ты лжешь мне?

– Но я не встречалась с Алексеем…

– Вас видели вместе в музее. И не раз.

Белявская застыла.

– В этом городе практически у всех жителей есть свои тайны, – раздраженно сказал Мезенцев. – Я уже неоднократно в этом убеждался. Люди бережно хранят свои секреты, лгут, изворачиваются, убивают, лишь бы правда никогда не открылась… Но она всегда открывается, даже спустя много лет! Но я никак не ожидал, что и ты не рассказываешь мне всего… Мне очень неприятно тебя об этом спрашивать. Но как ты связана со всем происходящим?!

Евгения молча на него смотрела. Ее лицо не выражало никаких эмоций. Наконец она тяжело вздохнула и опустила голову. Затем выключила плиту.

– Видит бог, я этого не хотела, – тихо прошептала Белявская.

– Чего не хотела?

– Ты кому-нибудь рассказывал об этом? О нас с Бирулиным?

– Нет. Я решил сначала поговорить с тобой!

– Хорошо… – Она вскинула голову, и тесную кухню вдруг залило холодное голубое сияние.

Владимир оторопел. Голубой свет шел от Евгении, и в этом сиянии мерцали огненные сполохи, спиралью закручивались вокруг ее фигуры. Женщина застыла в центре кухни, расправив плечи и закрыв глаза.

– Что происходит? – нервно спросил Владимир. – Это ты делаешь?!

В этот момент пол ушел у него из-под ног. Покачнувшись, Мезенцев изумленно посмотрел вниз. Плитки, покрывающие пол, внезапно превратились в густую чавкающую жижу болотного цвета, и его ноги уходили в нее все глубже. Это было самое неприятное ощущение из всех, какие он когда-либо испытывал. Шериф и в самом деле словно проваливался в глубокое болото, его ботинки, брюки словно пропитались насквозь густой тягучей жижей.

Он попытался вскочить и тут же понял, что не сможет этого сделать. Стул упал, и шериф бухнулся на колени. Он увязал в полу, как в застывающем цементе, медленно проваливаясь все глубже. И чем больше он двигался, тем сильнее жижа затягивала его. Происходящее казалось чем-то нереальным, чем-то безумно страшным.

Как он мог тонуть в полу собственного дома?!

Самым же страшным было то, что Евгения молча стояла и смотрела на него, продолжая источать мертвенно-голубой свет. Мезенцев понял, что все это происходит по ее воле и она не предпринимает никаких попыток помочь ему. Владимира охватила паника.

– Женя! – крикнул он. – Что ты творишь?! Как ты это делаешь?! Так ты, значит, тоже из этих?

– Меня приставили наблюдать за тобой, – безжизненным голосом произнесла Евгения Белявская. – Очень давно.