Мальчик по имени Хоуп - Лара Уильямсон

Мы идем в тишине. Я погружен в свои мысли, а Большой Дейв не отрывает взгляда от небесного океана. Лунный свет омывает нас серебристой влагой, а ночной воздух чуть покусывает кожу. Хотя пальцы у меня заледенели, я стараюсь аккуратно нести то, что зажато у меня в ладонях.

Я несу этот предмет, словно он – самая большая драгоценность в мире: сокровище из оберточной бумаги покоится между моими пальцами. Слова проступают на поверхность и мутнеют, я пытаюсь сдержать слезы. В кармане у меня спички, которые Большой Дейв взял из кухонного шкафа, и фотография папы, которую я вырезал из газеты.

Большой Дейв останавливается, кладет руки мне на плечи и несильно сжимает. Он обещает, что подождет меня. Я киваю и продолжаю путь в одиночестве. Небо надо мной усеяно серебристыми осколками. Ветер нежно ерошит мне волосы, и я знаю… Я просто знаю… Я останавливаюсь. Пора.

Сейчас мне надо будет его отпустить.

Я как следует подготовился. Решился сделать то, что надо. Будет непросто: в моем животе вырастает пузырь размером с гору. Я достаю из кармана папино фото. Запечатлеваю прощальный поцелуй. Бумага пахнет чернилами, но, закрывая глаза, я представляю себе запах папиного лосьона после бритья: яблоко с корицей. Когда я открываю глаза, во Вселенной, окруженной миллионами звезд, мы остаемся с папой наедине.

– Это мое прощание, – шепчу я и кладу фотографию в небесный фонарик. – Теперь я отпускаю тебя, и ты меня тоже отпусти.

Я зажигаю свечку трясущимися пальцами и поднимаю фонарь над головой. И держу его и держу, боясь отпустить папу. Свеча уже почти догорает, и мне приходится заменить ее новой. И снова я зажигаю спичку, и небесный фонарик рвется у меня из рук. Будто папа стремится вырваться на волю. Фонарик крутится, дергается, и я его отпускаю.

Отпускаю папу.

Небесный фонарик плавно поднимается в ночное небо, отправляясь в свой собственный путь.

Я смотрю на него, пытаясь сморгнуть слезу, и могу произнести лишь: «Прощай, папа. Я люблю тебя». Золотая точка поднимается в потоке воздуха все выше и выше над деревьями; она уплывает за крыши и дальше, дальше, на поля за городом. Я не вижу, как гаснет свет: фонарик улетает за горизонт. Навсегда скрывается из виду.

Проходит много времени, и вот я уже стою, выпрямившись, и решительно вынимаю руки из карманов. Так начинается новый Дэн Хоуп. Дэн Хоуп, который стал сильнее. Я шагаю по жесткой траве и вижу вдали Большого Дейва. Он тоже замечает меня и машет руками, и тут происходит нечто удивительное. Нечто такое, что убеждает меня: я могу отпустить папу, потому что он всегда меня любил, как бы я в этом ни сомневался.