Ожерелье от Булгари - Фэй Уэлдон

— Странный ты какой-то, — сказала Дорис, но ей было некогда развивать тему. Ей нужно было бежать проверять бокалы и вино, а Барли запрещено появляться в зале, пока подарок-сюрприз для него не окажется на месте, а его все еще не привезли. Она визгливо ругается по телефону: где же этот подарок, в конце концов?

5.50 дня.

Уолтер с Грейс ехали в Уайлд-Оутс так быстро, как только позволял их старенький автомобиль. Уж им-то камер контроля превышения скорости опасаться было нечего. Портрет Дорис лежал в багажнике. Должно быть, на него пописала собака или что-то в этом роде, потому что, когда они его повернули, обнаружилось, что с лицом все в порядке, но туловище ниже талии начало растекаться и сливаться с синим фоном, из-за чего Дорис казалась довольно толстой. Перед отъездом Уолтеру пришлось внести срочные коррективы, смывая краску спиртом, поскольку скипидар закончился, и сушить все это с помощью фена Грейс. Конечно, им следовало все проверить еще вчера. Они так и сделали, но посмотрели лишь, все ли в порядке с лицом, поскольку именно с ним-то и возникали проблемы.

Грейс даже немного обрадовалась этой панике: она не оставляла ей времени на то, чтобы нервничать. Уолтер все время твердил ей, как она красива, но она знала, что ее платье давным-давно вышло из моды, а все остальные гости будут одеты по моде девяностых, особенно Дорис. Грейс ни на секунду не поверила доброжелательным и вежливым словам Дорис, но не могла не принять вызов и не поехать. Уолтер этого хочет, а ей нужно предупредить Барли насчет русских.

6.05 вечера.

Барли пошел принять душ, но горячей воды не оказалось. Он перепробовал краны во всех ванных комнатах. Похоже, строителям, нанятым Дорис, не хватило ни средств, ни времени на подобную роскошь. Хотя холодная вода начинала течь мгновенно. Барли пересек лужайку и вошел в дом для гостей, которым никто не пользовался с того времени, как Кармайкл занимался там шитьем. Он был слишком крут с Кармайклом. За десять лет, что прошли с тех пор, как мальчик покинул дом, мир сильно изменился. Сейчас куда меньше внимания уделяется мужественности, мужским качествам. Теперь Барли видел всю глупость своих опасений по поводу того, как мальчик будет жить. Просто Кармайкл был одним из первых.

Кармайкл позвонил Барли из аэропорта, чтобы извиниться за то, что у него не было времени повидаться, но в следующий раз он непременно навестит отца. Если уж Кармайкл сумел прилететь сюда, то и Барли вполне в состоянии нанести ему визит в Сиднее. Почему все должен делать сын? Почему бы и отцу не прогуляться? Мысленно Барли уже поставил крест на проекте «Озорной оперы».

В ванной комнате дома для гостей горячая вода, была, но не оказалось электричества. Барли помылся при свете уличного фонаря, пробивающемся сквозь опущенные жалюзи. Он заметил промелькнувшую снаружи тень очень похоже на человека, заряжающего ружье. Барли подумал, что это галлюцинация, обман зрения, но когда человек приблизился и послышался щелчок передернутого затвора, он осознал, что это реальность. Это русские! Его собираются убить, причем, по всей вероятности, в разгар вечеринки — для пущего эффекта, Барли с ревом выскочил из ванны, пронесен голышом через кухню и выбежал на улицу. Он не знал, что собирается делать, но смерть его больше не пугала. К тому же нападение — лучший способ защиты. Человек, испустив вопль, выронил ружье и исчез во тьме. Кто-то из местных, подумал Барли, явно не профессионал. Он закричал, призывая на помощь, и на его крик тут же примчался охранник. Барли взял у него мобильный телефон и вызвал полицию. Появилась, Дорис, узнать, из-за чего сыр-бор, увидела голого Барли и сказала.

— Ради Бога, Барли, тебе действительно необходимо сесть на диету. И по-настоящему, а не делать вид.

Она удалилась, оставив его одеваться, умоляя сделать это побыстрее, пока его не увидели слишком многие. Ей и без того хлопот хватает. Белое вино не успело охладиться.

7.40 вечера.

Приехала полиция, забрала ружье, сделала записи и уехала.

8.00 вечера.

Прибыли первые гости и съемочная бригада «Мира искусств». Портрет тоже прибыл. Дорис быстро взглянула на него, сообщила, что очень довольна, и, крепко обняв Уолтера и прижавшись к нему всем телом, сказала специально для Грейс:

— Боже, как ты меня понимаешь. Надо будет нам как-нибудь повторить это еще разок, вечером, когда у нас обоих будет побольше времени.

Уолтер чувствовал себя очень неловко и поверх огненного плеча Дорис умоляюще смотрел на Грейс.

Грейс удалось изобразить равнодушие, небрежно пожав плечами. Только мысли о приезде съемочной команды в Манхэттенскую галерею не дали ей вцепиться Дорис в волосы и расцарапать физиономию. Будь она в машине, снова наехала бы на нее, несмотря на тюрьму, несмотря ни на что.

А так она просто помогла Уолтеру с Дорис водрузить портрет на стоящий на возвышении мольберт и прикрыть вуалью, которая, если потянуть за веревку, должна упасть и открыть портрет для всеобщего обозрения. Дорис попросила леди Джулиет оказать ей эту честь, и леди Джулиет согласилась. На леди Джулиет, как и на Грейс, всегда можно положиться в плане оказания услуги, если это в ее силах, к тому же леди Джулиет твердо вознамерилась простить Дорис.

— Как тебе понравилась переделка дома, Грейс? — спросила Дорис. — Барли просто в восторге.

— По-моему, неплохо, — ответила Грейс.

Дом выглядел совершенно чудовищно, но, как она теперь припоминает, так было всегда. Можете сколько угодно набивать его персидскими коврами, обитой мебелью, как это делала она, или снижать потолки и обустраивать в стиле современной готики и декоративного искусства, как Дорис, но дом сведет все ваши усилия на нет. Старый дом — это раковина, где живет семья, члены которой прилагают максимум усилий, чтобы не думать о тех, кто жил тут раньше, и о судьбе, которая поджидает их самих. Мэнор-Хаус — очень твердая, окостеневшая раковина. Дорис может называть его как ей угодно. И пусть владеет им. И, кстати говоря, пусть она владеет и Барли тоже. Если русские действительно взялись за него, то лучше ей, Грейс, последовать совету леди Джулиет и выставить квартиру в Тавингтон-Корте на продажу, прежде чем официальные органы сделают это за нее. Возможно, она и даст немного вырученных от продажи денег Барли, чтобы помочь ему выпутаться, а может, и нет. Ему следовало тогда позволить ей продать «роллс-ройсы». А Кармайкл и сам в состоянии купить дом для себя и своего Тоби.

— Неплохо, — повторила она.

9.00 вечера.

Барли появляется в набитом людьми зале и изображает удивление. Все знают, что это игра, но тепло приветствуют его, поздравляя с шестидесятилетием. И сколько бы он ни пытался объяснить, что ему пятьдесят девять, никто не слушал. Ну вот, теперь, ко всему прочему, он потерял еще и год жизни. Присутствующая тут же Грейс выглядит просто фантастически в кажущемся очень знакомым пурпурном платье. Она подходит и целует его, и все с умилением на это смотрят, включая и Дорис, а некоторые думают при этом, что Дорис — хорошая и добрая женщина, прекрасно владеющая современными светскими манерами, но большинство так отнюдь не считает. Большинство вынуждено согласиться, что Дорис действительно смотрится великолепно, у нее отличная фигура, отменное здоровье, она молода, уверена в себе, платье и гармонирующее с ним ожерелье очень ей к лицу, и она всегда привлекает в себе внимание.