Венец Чингисхана - Наталья Александрова

Тимуджен открыл глаза, услышав, как гулко и мощно затрубили трубы из рогов яка.

От каждого становища, от каждого лагеря бесчисленных степных племен отъехали всадники в нарядных одеждах, в дорогих парадных доспехах, собрались в один отряд и медленно, торжественно подъехали к подножию холма, на котором ждал их Тимуджен в окружении своих преданных нукеров, отборных багатуров из его сторожевой сотни.

У подножия холма вожди и старейшины спешились, отдали поводья коней молчаливым воинам, дальше пошли пешком, демонстрируя ему покорность и уважение.

В десяти шагах остановились, сняли шапки. Вперед вышел старый найман Удженчи, мудрый, как столетний ворон. Подошел к Тимуджену, коснулся стремени его коня, поклонился.

– Приветствую тебя, Тимуджен, сын Есугей-багатура! Приветствую тебя, великий воин, властитель тысячи народов!

Тимуджен вспомнил, что уже слышал эти слова.

Он вспомнил старика, которого встретил в степи, на пути к кочевью хунгаритов. Вспомнил разговор у ночного костра и доносящийся из степи волчий вой.

Собственно, он никогда и не забывал ту ночную встречу. Ему напоминал о ней головной обруч из тусклого серебристого металла, обруч, украшенный красным камнем, с которым он никогда не расставался, который он прежде носил в своем походном мешке, в своей седельной сумке, обруч, который теперь возил за ним преданный воин-кереит, христианин по имени Джалия.

Главное, что он сохранил в память о той встрече помимо серебристого венца – уважение к вечным законам степи.

И старый найман Удженчи словно прочитал его мысли, как открытую книгу, написанную мудреными китайскими письменами, читать которые найманы большие мастера.

– Приветствую тебя, Тимуджен, хранитель священных степных законов! Ты объединил под своей рукой все бесчисленные народы степей, ты дал им закон и процветание, покончил с грабежами и междоусобицами. И в благодарность за это племена и народы принесли тебе свою покорность, и сегодня всеобщий курултай, собрание старейшин и багатуров, дарует тебе почетное имя Чингисхан. Прими же от меня это имя и надень эту шапку как знак твоей власти!

С этими словами, еще раз почтительно поклонившись, мудрый старик протянул Тимуджену шапку из драгоценного черного соболя, сшитую руками самых искусных найманских мастериц и украшенную дорогими каменьями, привезенными из загадочной южной земли под названием Хиндустан.

Тимуджен приветливо поклонился старому найману, принял из его рук шапку и осторожно надел на свою голову.

И тут же радостный крик исторгся из тысяч глоток, наполнив степь гулом далекого эха, поднявшись к низкому войлочному небу. И тут же перестали падать крупные хлопья снега, и в разрыв облаков выглянуло скупое зимнее солнце, словно глаз любопытного бога, который захотел увидеть, что происходит в степи.

Хлопья снега перестали падать, внутри стеклянного шара как будто засветилось неяркое январское солнце. Я вздрогнула, удивленно приоткрыв глаза – что это было? На какое-то мгновение мне показалось, что я перенеслась в далекую зимнюю степь, заполненную тысячами монгольских воинов.

– Да, деточка, – проговорила старая гадалка, внимательно вглядываясь в стеклянный шар. – Жизнью управляют удивительные, вечные силы. Мы не можем противостоять им – но иногда можем прочитать их волю. По звездам, по картам, по кофейной гуще – какая разница? Все эти способы помогают только знающему человеку, позволяют ему заглянуть одним глазком в книгу судьбы, прочитать в ней одно-два слова, одну-две строчки. И сейчас я вижу, что звезды сложились единственным способом, так что на свет выйдет из небытия, из безвестности древний артефакт, великое сокровище исчезнувшего народа.

– Ну а я-то при чем?

– Ты? – Гадалка посмотрела на меня поверх стеклянного шара, ее большие яркие глаза засветились таинственным, загадочным блеском. – Дело в том, деточка…

Вдруг она замолчала, к чему-то прислушиваясь, потом поднялась из-за стола, неожиданно легкой для своего возраста и комплекции походкой подошла к двери, приложила к ней ухо.

– Тр-ревога! – прохрипел попугай и забегал по клетке, хлопая крыльями. – Полундр-ра! Кар-раул!

– Да ладно тебе, Ришелье! – гадалка махнула рукой на трусливую птицу. – Не стоит преувеличивать опасность!

В коридоре тем временем раздались приближающиеся шаги.

Медленные, уверенные шаги решительного, знающего себе цену человека. Точно такие же шаги я совсем недавно слышала в химчистке.

Я вздрогнула, вскочила… но старая гадалка повернулась ко мне, сделала рукой успокаивающий жест и прошептала:

– Сиди спокойно! Главное – помалкивай и не шевелись!

Дверь комнаты скрипнула и начала открываться. Гадалка метнулась обратно к своему столу, по дороге схватила брошенные мной на пол занавески Августы Васильевны и набросила их на меня.

Я хотела что-то сказать, что-то спросить – но хозяйка прижала палец к губам и села за стол, глядя на дверь.

Дверь открылась, и в комнату вошел человек.

Я сидела в кресле прямо посреди помещения, на самом виду. Старые занавески накрывали меня с ног до головы, в них оставался небольшой просвет, через который я могла видеть происходящее.

Сейчас я хорошо видела вошедшего.

Это был тот самый человек с длинными, черными, как смоль, волосами, в круглых черных очках, какие носят слепые. Тот самый человек, с которым я уже несколько раз сталкивалась за последние дни. Он прошел мимо меня, не видя, как мимо пустого места. Впрочем, так и положено слепому. Остановился перед столом и, опершись на него руками, нависнув над хозяйкой кабинета, проговорил:

– Где она, Летиция?

Гадалка подняла на него взгляд и недоуменно ответила:

– Не знаю, Алоиз, о ком ты говоришь. И вообще – ты пришел без приглашения, я тебя не ждала…

– Прекрасно знаешь! Я видел, как она вошла в твою лавчонку…

– Но ты же видишь, что ее здесь нет!

Слепой снял круглые очки, оглядел комнату удлиненными блекло-зелеными глазами, похожими на два полупрозрачных камня. Взгляд этих незрячих глаз коснулся меня, я почувствовала это мимолетное прикосновение, как будто по моему лицу прополз слизень, оставив за собой влажный холодный след.

Алоиз снова повернулся к гадалке и злобно прошипел:

– Снова твои фокусы, Летиция!

– Ну что ты, Алоиз! – Она улыбнулась одними губами. – Какие фокусы! Ты же видишь, что здесь никого нет, кроме нас с тобой… ну, и Ришелье! Правда, Ришелье?

– Пр-равда! Пр-равда! – проорал попугай.

Алоиз навис над гадалкой и процедил:

– Лучше не зли меня, Летиция! Ты знаешь, что я обладаю большой силой…

– Силой? – переспросила та. – На всякую силу, Алоиз, найдется сила побольше!