Тито и товарищи - Йоже Пирьевец

Сессия АВНОЮ в Бихаче имела и другие последствия. На одном из торжеств Тито сфотографировали. Газета КПЮ Borba 6 декабря 1942 г. опубликовала его фотографию с пояснением, что он является верховным главнокомандующим народно-освободительной армии Югославии (НОАЮ). Через несколько дней экземпляр газеты получил капитан немецкой разведывательной службы в Сараеве, который вместе с коллегами из Загреба и Белграда всё еще пытался установить идентичность Тито. Он послал фотографию в обе столицы, где расследование продолжилось с привлечением материалов довоенных досье[554]. Затянулось оно до февраля 1943 г. О том, насколько запутанным было это дело, свидетельствует донесение особого отделения полиции администрации г. Белград от 6 декабря 1942 г. В нем говорится, что все предыдущие попытки раскрыть таинственную личность «предводителя коммунистов Тито» не увенчались успехом. Некоторые сведения о нем и его роли в партизанском Главном штабе в Ужице сообщил на допросе д-р Курт Леви. Имелась определенная информация, позволяющая предположить, что на самом деле Тито – это еврей Моше Пияде. Но эта гипотеза отпала, поскольку д-р Леви дал совершенно другое описание «Тито». Наверняка можно было сказать следующее: он как коммунист был осужден на много лет тюремного заключения; он не является сербом, не знаком с обстановкой в Белграде, но знает ситуацию в Сербии. Он – человек высококультурный и образованный. Бывал за рубежом и в Советском Союзе. Начиная со второй половины 1939 г. публиковал воинственные статьи в газете Proleter, сначала подписывал их «Y», потом «T-t» и наконец – «Тitо»[555].

В одном из немецких досье того времени можно найти следующее сообщение: «Брозович Иван, по профессии рабочий-металлист, возраст около 30–40 лет. Использует псевдоним “Тито”, известен под ним как верховный главнокомандующий народно-освободительной армии и партизанских отрядов Югославии, это понятно из обращения Окружного комитета Коммунистической партии Хорватии по Хорватскому Приморью и Горски-Котару к народу. Один заслуживающий доверия человек, находившийся в плену у партизан, несколько раз говорил с Тито. Он описал его так: рост 170–175 см. Глаза темно-серо-голубые, растрепанные волосы с сединой, зачесанные назад по обе стороны лба. Особые приметы: на указательном пальце правой руки верхняя часть ногтя с внутренней стороны расширена, вероятно, вследствие какой-то травмы, что можно заметить при общении с ним – когда Тито держит сигарету, он обычно придерживает ее сверху вытянутым пальцем. Привычки: много курит, вероятно, из-за невроза, и во время разговора приглаживает волосы и решительно зачесывает их назад»[556]. Точка над i была поставлена, когда загребские усташи передали немцам информацию из центрального полицейского управления и из администрации самого диктатора.

Лишь тогда точно установили его идентичность и более-менее подробно описали его политическую карьеру[557].

К концу 1942 г. Тито уже не скрывал свою личность. 22 декабря в Цазине он выступил с речью на большом народном митинге. Тогда он впервые открыто заявил, что его зовут Йосип Броз, что он рабочий и по происхождению хорват из Загорья[558]. В конце 1942 г. и московская газета Правда сопроводила статью о югославских партизанах его фотографией с подписью «Вождь югославских коммунистов Йосип Броз Тито»[559]. Даже для русских он уже не был просто «Вальтером», хотя в своей внутренней переписке они по-прежнему его так называли. Усташская ежедневная газета Hrvatski narod также опубликовала 3 марта 1943 г. статью под названием «Кем является Тито, вождь партизан?» и с подзаголовком: «Разоблачен предводитель разбойничьих банд в Боснии». Была помещена и фотография Тито из архива загребской полиции 1928 г. с подписью «Йосип Броз, кличка “Тито”, заключенный № 10434»[560].

Размах партизанской войны неприятно удивил немцев, которые были уверены, что британцы используют восстание на Балканах, чтобы как можно скорее осуществить там высадку, и при этом задавались вопросом, способны ли их союзники итальянцы обеспечить оборону побережья от Триеста до Корфу. Начиная с 1941 г. немецкая разведывательная служба бдительно следила за событиями в этом регионе в убеждении, что британцы окончательно раскроют свои планы в тот момент, когда начнут оказывать более серьезную военную поддержку движениям сопротивления в Югославии и Греции. Риббентроп 24 сентября 1942 г. написал: «Англия будет рассматривать Балканы как центр волнений и главную базу на момент европейского восстания, а также как базу для английских самолетов, подводных лодок и боеприпасов и для английской пропаганды и разведывательной службы. Поэтому Италия и Германия должны замирить эту местность и вновь установить в ней порядок»[561]. В ноябре 1942 г. Гитлер принял Павелича в своем украинском Генеральном штабе в Виннице, а 18–20 декабря там проходила итальянско-немецкая конференция, в которой, помимо представителей военных, приняли участие Гитлер, Риббентроп и Г. Чиано, министр иностранных дел в правительстве Муссолини. На ней обсуждались необходимые меры по урегулированию обстановки в НГХ. Гитлер подчеркнул, что совершенно уверен в том, что британцы имеют возможность осуществить высадку в Юго-Восточной Европе, причем он полагал, что она представляла бы большую опасность, поскольку могла побудить турок вступить в войну на стороне британцев. Он также сказал, что высадки не будет, пока силы Оси сохраняют контроль над Родосом, Додеканесом, Критом, Грецией, Албанией и Далмацией. «Всё зависит от того, удастся ли нам окончательно уничтожить националистическое и коммунистическое восстание»[562]. На этой конференции и позже, на встрече в Риме 3 января 1943 г., немцы и итальянцы приняли решение полностью уничтожить югославские «банды» повстанцев в течение зимы. При этом речь шла не только о партизанах Тито, но и о четниках Михайловича, которых сначала собирались использовать для борьбы против коммунистов, а потом ликвидировать. Это была единственная концессия фюрера итальянцам, всё еще упорно защищавшим своих сербских союзников. Генерал Александер Лёр, назначенный в августе 1942 г. главнокомандующим немецкой армии в Юго-Восточной Европе, резюмируя эти обсуждения, записал, что нужно «освободить Hinterland[563] до конца марта»[564].