Охотник на вампиров. Глубина - Ольга Грибова

— Я потерплю, — ответил я, нервно сглотнув. Холодная игла коснулась руки. Небольшой нажим, и она скользнула под кожу. Я знал, что еще есть шанс остановить это безумие, но упорно продолжал молчать, будто кто-то заклеил мне рот скотчем.

Эмми сняла жгут, надавила на ножку шприца, и тягучая масса перекочевала в мои вены. Первые несколько секунд я вообще ничего не почувствовал, не было ни боли, ни любого другого неприятного ощущения. Я даже вздохнул с облегчением, подумав, что Амаранта специально преувеличила дискомфорт от воздействия зелья, рассчитывая испугать меня, чтобы я отказался от укола. Но прошло всего лишь несколько секунд, и началось…

Первой оказалась рука, в которую был сделан укол, по ней словно прошел сильнейший разряд тока, и я невольно отдернул ее. Шприц упал на пол и закатился под кровать. Все это я видел как в замедленной съемке. Эмми и Дима наклонились надо мной и что-то говорили, но их слова звучали так, словно их сначала записали на пленку, а затем прокрутили на медленной скорости. В итоге получались отдельные растянутые звуки, никак не желающие складываться в слова.

Но в следующее мгновение я забыл и о них — по телу прокатилась волна боли. Наверное, я кричал. Уверен, что так и было, потому что молча терпеть такое вряд ли кому-то под силу. Огромная, всепоглощающая лавина накрыла меня с головой. Каждая малюсенькая клеточка тела корчилась в судорогах.

Потом боль отступила. Не знаю, как скоро это произошло, лично мне показалось, что я мучился целую вечность, и что теперь так будет всегда. На смену пришло новое ощущение. Центр моего организма, самый важный орган в человеческом теле, вечный двигатель жизни — сердце — билось в совершенно невозможном ритме. Так, наверное, чувствуют себя при аритмии. Ритм биения был неровным, он то ускорялся, то замедлялся, а потом вдруг вообще прекратился. Я с ужасом прикидывал, забьется ли мое сердце снова. В ту секунду я полагал, что умираю, и это, по сути, соответствовало действительности. Наверное, будь это не зелье, а обычная кровь вампира, сердце больше не издало бы ни звука. Но благодаря травам, заглушившим яд, мой мотор снова, сначала потихоньку, а потом все быстрее и быстрее, возобновил свой ритм.

Завершилась вторая стадия, и почти сразу началась третья. Не успел я перевести дух, как почувствовал легкое покалывание в кончиках пальцев. Сначала это было даже приятно, но потом, по мере того как ощущение нарастало, становилось все более невыносимо. И вот меня уже всего колотило. Я не владел собой, меня трясло, как в лихорадке. Не сумев усидеть на кресле, я упал на пол; Эмми попыталась меня удержать, но даже она, при ее-то силе, не была на это способна.

Я выгибался и бился в конвульсиях, как при эпилептическом припадке. Во время очередной судороги, видимо, сильно стукнулся головой об пол, потому что свет внезапно померк, и я провалился в обморок, чему, кстати говоря, был даже рад.

Когда я снова открыл глаза, боль прошла, но что-то неуловимо изменилось, хотя я пока не мог понять, что именно.

Я лежал на полу, глядя в потолок гостиничного номера. Левая рука сильно чесалась, и я стал с остервенением раздирать ногтями повязку, пытаясь добраться до кожи. Сорвав бинты, провел пальцами по руке и с удивлением осознал, что кожа абсолютно гладкая. Ни следа от недавней раны. Даже шрамы, которые, несомненно, должны были напоминать о приключении в пансионате всю мою оставшуюся жизнь, затянулись.

Я резко сел, чувствуя приятную легкость во всем теле. Голова должна была непременно закружиться от такого рывка, но этого не произошло. Оглядевшись вокруг, я заметил, что на меня пристально смотрит брат, устроившийся на кровати у моих ног. Эмми сидела в кресле и так же внимательно следила за моими движениями.

— Как ты? — спросил Дима.

Вопрос брата вернул меня в реальность. Я вздрогнул от звука его голоса, пронзившего меня насквозь, настолько громким он был, и попросил:

— Ты мог бы не кричать?

Дима удивленно посмотрел на Эмми и уже тише поинтересовался:

— Хочешь посмотреть на себя в зеркало?

Я пожал плечами, его предложение не особо меня заинтересовало. Гораздо важнее было то, что происходило внутри. Энергетические токи бежали по венам, наполняя организм силой. Я не просто знал, что теперь могу свернуть горы, а ощущал это физически. Подняв руки к глазам, посмотрел на них. Так и есть, рана полностью затянулась.

От созерцания своих почти беспредельно могущественных рук меня отвлек Дима. Я поднял голову на его оклик и столкнулся взглядом с собственным отражением в зеркале.

Первое впечатление шокировало. По силе оно было сравнимо с тем, что недавно пережило тело, но только сейчас перестраивался мозг. Вроде в зеркале отразился я: скулы, волосы, выражение лица были узнаваемы, но именно поэтому отражение поражало. Дело было в глазах. Впрочем, дело всегда в них. Недаром говорят, что глаза — это зеркало души. Я получил уникальную возможность наблюдать за тем, как меняется их цвет. Естественный, данный мне при рождении карий медленно темнел, наливаясь чернотой, словно внутри меня разрастались две космические черные дыры. Тьма не остановилась на зрачках и пошла дальше, неторопливо захватывая белки, и успокоилась, лишь полностью затопив глаза. Вместе с цветом глаз изменилось и видение окружающего мира. Краски стали ярче, углы предметов острее. Все, что до недавнего времени казалось неважным, а то и вовсе скользило мимо сознания, теперь проступило со всей четкостью. Я видел, как пылинки танцуют в воздухе, мог проникнуть взглядом в структуру коврового ворса. Каждое мелкое пятно, самая незначительная деталь фиксировались автоматически. Без всяких усилий с моей стороны я отметил, как кровь бежит в моих собственных венах и в венах брата, как наши с ним живые сердца отбивают свой ритм. Снова и снова вслушивался я в эту сладостную музыку жизни и отчаянно желал попробовать ее на вкус, позволить ей пропитать меня насквозь, раствориться в ней без остатка. Я начал понимать, что Дима, скорее всего, говорил обычным голосом, просто для меня он звучал слишком громко.

Эмми присела рядом на пол и отвела зеркало.

Это пройдет? — спросил я, имея в виду глаза.

Пока действует зелье, нет, — вздохнула девушка.

В прошлый раз ничего такого не было.

Концентрация была более слабая, — пояснила Эмми. — Но и силы, такой, как сейчас, у тебя тогда не было.

Как это контролировать? — Я понимал, что не смогу спокойно жить и думать, пока любой звук заставляет мозг взрываться.

Подожди несколько минут. Все само собой придет в норму.

Удобно, — усмехнулся брат, и действительно, на этот раз я почти без содрогания слушал его, зная, что при желании могу расслышать, о чем портье говорит в холле по телефону.

Я встал на ноги. Снова с непривычки движение оказалось слишком быстрым, и мир на секунду потерял очертания.

— Ого, — восторженно воскликнул Дима, — ты только что двигался со скоростью света. Я на секунду потерял тебя из виду!